предоставил подходящий шанс соответствующих концептуальных форм.
Также важно обратить внимание на обстоятельство идейного импорта в философии Соловьева и потому, что оно нормализует понимание становления отечественной философии, вводя ее в "общесоциологическое русло". Эмигрантская русская религиозная философия (Бердяев, Лосский, Зеньковский) сформировала миф об уникальной, сугубо самостийной, сугубо аутентичной "русской душе", форме русской философии – религиозной, православной философии "линии славянофилов – Соловьева". По сути же были принижены, а то и ошельмованы другие, светские традиции развития философского духа в России. Ну а о нашей склонности к уникализации собственной духовности и душевности и говорить не приходится – это наше слабое место: любим мы, чего греха таить, периодически удивляться своим достоинствам, находя их там, где другие народы видят обычно ущербность.
Так или иначе, но Соловьев стал подлинным основанием, знаменем, эмоциональным капиталом той традиции, которая стала называться "русская религиозная философия". Наконец-то, после столетия ученичества появились философы, не только обходившиеся практически без идейного импорта, но и сами ставшие экспортерами идей на Запад! И всё было бы хорошо, если бы не два "но". Эта традиция тоталитарно подавила другую, с ней конкурирующую. И она, увы, была насильственно пресечена на родине, а большинство людей, ее представлявших, стали изолятами на чужбине, с чьей физической смертью фактически прервалась и традиция.
Другая отечественная философская традиция, сложившаяся также в начале ХХ в. в виде группы молодых философов вокруг журнала "Логос"70, предложила альтернативный проект развития русской философии. Отечественная философия должна стать высокопрофессиональной, академичной, что означает серьезное, глубокое изучение европейских философских традиций и кропотливую, длительную, систематичную работу по исследованию – созданию национальных философских проектов. Это вместо заклинаний о своей "априорной" самобытности и исключительной ценности в сравнении с "бездуховным Западом", столь свойственных философам славянофилосоловьевской традиции (в то время "путейцы": Бердяев, Булгаков, Флоренский). "Логосовцы" говорили о надуманности самого понятия "национальной философии", утверждая, что есть единая мировая философия, однако признавали возможность национальных особенностей в постановке, акцентах в решениях общих онтологических, гносеологических, этических проблем.
Вполне ожидаемо, что идейный импорт здесь культивировался, произведения современных им немецких философов неокантианского и феноменологического направлений считались высшими образцами и стандартами "правильного" философского творчества. Выходящее за эти пределы нерационально (а то и "иррационально"), ненаучно, рыхло, нелогично – в конечном счете, это "не философия", а "метафизика" или же просто "треп"71.
Подобное прямое следование идейному