по Танаху рабби Фельдман начал с обсуждения того, почему Рамбам так упорно подчеркивает слабости патриархов. (“Чтобы стать праведниками, – произнес он с диковинным южноафриканским выговором, – необходимо понять, что даже лучшие из нас всего лишь люди – такие же, как мы”.) Иврит у нас вела Мора Адар, семидесятилетняя израильтянка с выкрашенными в неестественно белый цвет волосами; пятьдесят минут ее урока оказались самыми скучными. (“Повторяйте за мной: «бейт сефер»”, – велела она с сильным акцентом. Оливер, торчавший в ее классе четвертый год подряд, выругался на иврите.)
Мора заметила мое недоумение.
– Ата хадаш?
Мой мозг медленно перевел: ты новенький?
– Кен.
– Эйх хаверит шелах?
– Э-э, ма?
– Эйх хаверит шелах?
– Это значит “Как твой иврит?”, – не выдержал кто-то из сидящих позади меня. – Господи Иисусе!
Мора Адар вздохнула и пробормотала что-то о скверных лингвистических способностях американцев.
К счастью, урок завершился, Оливер повел меня наверх, в безликую комнату на третьем этаже, мы вылезли в окно на балкон, где, рассевшись в шезлонгах, уже обедали Эван, Ноах и Амир.
Я неловко покосился на парковку, подозревая, что меня дурачат.
– Нам разве можно сюда?
– Еще бы, Иден, конечно, – ответил Эван. – И курить нам тоже никто не запрещает.
– Надо будет притащить тебе шезлонг, Ари, – сказал Ноах. – Эти нам принес Джио.
Я уселся на пол, спиной к перилам, и развернул сэндвич.
– Сначала надо его посвятить, – пробормотал Оливер, набив рот суши; он заказал доставку на адрес администрации, хотя, насколько я понял, ему не раз говорили, чтобы он не смел так делать. – Берегись, Иден, последний лох не выжил.
Я посмотрел на суши Оливера и с отвращением перевел взгляд на свой скромный сэндвич с арахисовым маслом.
– Я готов рискнуть.
– А это еще что? – Амир вдруг подался к Эвану, который вытащил из рюкзака книгу в потертом кожаном переплете. – Неужели ты не дочитал то, что Хартман задала на лето?
Эван, не поднимая на него глаза, убрал книгу обратно и застегнул молнию.
– Это книга о Набокове.
– Да ладно? Дашь посмотреть перед английским?
Ноах рассмеялся.
– Расслабься, – ответил Эван, не глядя на Амира. – Тебе это будет неинтересно.
– А. – Амир плюхнулся на шезлонг. – Опять философия?
– Не парься.
– И как вы только читаете это дерьмо, – произнес Оливер и зубами разорвал пакетик с соевым соусом. Брызнула черная жидкость, едва не запачкав Амира. – Я бы повесился.
– Аккуратнее! – Амир оглядел рубашку, нет ли пятен. – В кои-то веки постарайся считаться с другими.
Ноах отпил большой глоток “Гаторейда”. Вытер с губ оранжевую жидкость.
– Рабби Блум до сих пор дает тебе книги?
– Иногда.
– Что это? – спросил я.
Эван