притворяться, будто ничего не было? – и обратился к Ноаху, а тот посоветовал мне отнестись к решению Николь с уважением и не стремиться сократить дистанцию.
– Вообще-то нет, – слабо улыбнулся доктор Портер. Глаза у него слезились, казалось, он вот-вот расплачется. – Луч – это линия, которая начинается в данной точке и бесконечно тянется в заданном направлении. Два луча, исходящие из одной точки, образуют угол…
После математики – у меня еще кружилась голова от всех этих вершин и параллельных плоскостей – ко мне подошел крепкий, опрятно одетый парень.
– Аарон Дэвис, – объявил он и протянул руку. Я узнал его, это был тот нахал с урока иудаики, который громко отвечал на вопросы, чересчур оживленно жестикулируя. – Вот решил подойти познакомиться.
– Ари Иден, – благодарно ответил я. В школе меня сторонились – я либо общался с Ноахом и компанией, и тогда от меня держались подальше, либо был один, и тогда на меня смотрели как на изгоя.
– Мы с тобой, я вижу, ходим на одни и те же занятия. – Одет он был слишком нарядно – галстук, темно-синие брюки в тонкую полоску; очки были ему велики, то и дело сползали с переносицы. – Как тебе первый день?
Я ответил, что хорошо.
– Отлично. Ты явно вписался. Ты из Норуолка?
– Что?
– Или из Уотербери? Ты вроде откуда-то из Коннектикута.
– Из Бруклина.
– Оригинальненько.
– В смысле? Я не сказал бы…
– Мне на физику пора, – перебил он, поправляя галстук. – Рад познакомиться, это большая честь для меня. Помнишь, что говорил Гамильтон[97] о священном удовольствии новой дружбы?
Едва он ушел, сунув руки в карманы и насвистывая мотив времен Гражданской войны, как из-за шкафчика показался Оливер.
– Правда, противный?
– Не знаю. По-моему, милый.
– Милый? Высокомерный всезнайка, одержимый историками и Гарвардом, как все в его семье.
– А. Ну если в этом смысле…
– Не сомневаюсь, он был с тобой мил. Наверное, хочет, чтобы ты проголосовал за него.
– Проголосовал?
– На выборах президента школы. Скоро начнется избирательная кампания, а Дэвис прирожденный политик. Эван его терпеть не может, – буднично сообщил Оливер. – Не говоря уж о том, что Дэвис с Амиром постоянно соперничают.
– Из-за чего?
– Из-за оценок, наград, колледжей, кто самый большой заучка и зануда.
– А Эван?
– Мог бы, если б хотел. Но не хочет.
– Почему?
Оливер пожал плечами:
– Эвану все равно.
Биологию у нас вела самая необычная учительница, доктор Урсула Флауэрс.
– Да-да, имя неудачное, сама знаю, привыкайте к этой мысли, и начнем урок, – отрезала она, выводя свое имя на доске. Седая, мускулистая, из-под воротника рубашки виднеется татуировка – маленький, скверно прорисованный микроскоп. – А как иначе, если твои родители бестолковые гавайские хиппи с нездоровым пристрастием к Диснею? –