оно быстро увеличивалось, перекрывая нам выход из фургона. Схватив меня, она испуганно закричала о помощи.
В этот момент на платформе появилась молодая женщина в юбке, гимнастерке и в «хромовых» сапожках. Вышвырнув ногой из фургона примус, горящую тряпку, она поправила широкий кожаный ремень на талии и молча спустилась по лесенке. Я даже не успел испугаться.
– Какая решительная… – пробормотала мама.
Она попросила меня не рассказывать папе об этом случае.
На одной остановке мы оказались рядом с санитарным поездом. К вечеру в окне вагона этого поезда появилась женщина, видимо – артистка. Она спела много песен, а последней была «Огонек». В песне нравилась мелодия, но особенно понятно и душевно звучали слова:
На позицию девушка провожала бойца,
Темной ночью простилися на ступеньках крыльца,
И пока за туманами видеть мог паренек,
На окошке у девушки все горел огонек.
Вид красивой женщины, переливы звуков аккордеона, вызвали у всех людей чувство светлой грусти, затаенной мечты и надежды. Три дня мы ехали то впереди, то позади этого поезда, слушая во время стоянок «Огонек». А потом санитарный поезд не пришел. Все долго ожидали его, сидя на рельсах. Но он свернул на другую дорогу войны.
Конечным пунктом поездки был городок Белая Церковь на Украине. Недалеко от него, в селе Монастырище, началась организация места работы базы.
Папа был очень занят, я его почти не видел.
Нас разместили в «мазанке» с синими рамами окон, они выходили в сад, где на яблонях, грушах и сливах висели уже созревшие плоды. Разговоров о войне или немецкой оккупации я не слышал. Люди здесь выглядели спокойнее, чем в Бетелево или Курске, может и от того, что было тепло, в сарае висели связки лука, лежали желтые тыквы, стояли банки меда. По двору расхаживали гуси, куры, из загородки за сараем слышалось хрюканье свиньи. Среди жителей не было видно мужчин, только – женщины и дети.
Прошел слух, что в пруду за селом полно рыбы. Андрианов и двое солдат пошли рыбачить. Они соорудили плот, разделись до трусов, оттолкнулись от берега, на середине пруда бросили в воду взрывчатку и только потом вспомнили, что нет весел. Смотреть на их суматошные гребки руками было тревожно и смешно. Плот двигался медленно, люди на берегу побежали к ближайшему дому за веслом или доской. Раздался взрыв, поднялся столб воды, рыболовы попадали с плота, а на поверхность пруда вверх брюшками всплыло много рыб.
На базу начали привозить поврежденные в боях танки и самоходные орудия. Среди них оказался английский тягач, видимо, выпуска еще 20-х годов. Он был окрашен в сероватый цвет, игрушечная пушечка торчала из кастрюлеобразной башни. Когда захотели передвинуть с его помощью платформу с орудием, у него лопнула гусеница. Механики базы взяли из этого тягача чудесные инструменты, кожаные сиденья поставили в отремонтированный Т-34 как подарок экипажу.
Одно из ярких для меня впечатлений того времени – появление в нашей армии американских грузовиков марок «форд», «шевроле» и «студебеккер».