поэтому мое творчество казалось ему чем-то несерьезным. И всякий раз я утверждал, что на верном пути.
Не управление компанией, а музыка – мое призвание!
– Тогда не будь однодневкой. Увековечь память о себе! Докажи, что твои песни стоили потраченных сил, – сказал отец и ушел в дом, не став провожать меня на вокзал.
Он прав. Я должен доказать, что мои песни что-то да значат! Кира Петровна настаивала на учебе, а я вдруг понял, что больше не могу просиживать штаны за фортепиано и ходить на вокал ради больших знаний. Сцена звала меня продемонстрировать наработки, которые обязательно станут песнями.
Я взял гитару, на которой учился играть параллельно фортепиано, и пошел в студию звукозаписи. Мне казалось, что там толпятся директора и продюсеры, и кто-нибудь точно обратит внимание на мальчишку, которому нет и двадцати, а он уже поет свои песни под свою же музыку.
Наивность – не порок, если она не касается сцены и акул, что кружат за кулисами.
В студии не было ни одного человека, похожего на дядю, что готов вложить в меня деньги и раскрутить как певца, зато были артисты, только возрастом постарше. Они обменивались дружелюбными фразами между записями песен и прятали истинные чувства за радушными улыбками. Я заметил это по их глазам. Некоторые из них скучали в перерывах, другие безудержно хихикали, наблюдая за чужими казусами.
– Ты заблудился? – ко мне подошел высокий мужчина в рубахе свободного кроя, не застегнутой до середины груди, и в джинсах-клеш. Образ растрепанного бродяги смотрелся нелепо, не по возрасту артиста.
– Я пришел петь, – не растерялся я, потому что давно заготовил речь, если вдруг меня заметят. – У меня есть несколько песен, что…
– Постой, парень! – рассмеялся певец и откинул с глаз длинную светлую прядь. – Не торопись, лучше осмотрись! Что ты видишь? Тебе нравится, что тебя окружает?
Сначала я с недоумением смотрел на певца, а он с беззаботной улыбкой на меня. И я последовал его совету и заозирался по сторонам, не понимая, что еще должен увидеть помимо того, что заметил раньше.
– Ты готов стать таким? – подсказал мужчина, куда смотреть. – Петь песни – это прекрасно, только тогда придется многим пожертвовать и со временем ты превратишься в такого же как мы – отстраненного, черствого исполнителя, который по наитию поет текст в рифму, но больше ни капельки не чувствует в словах человеческой души. Готов к такому?
Я долгим взглядом смотрел на певца в образе бродяжки и взвешивал все «за» и «против». Я пять лет шел к этому и вот достиг черты, за которой ждала сцена. Грезы о любящей публике манили меня.
– Готов, – кивнул я.
– Хорошо, – улыбнулся мужчина и похлопал меня по плечу. – Тогда давай пой.
И я спел одну из лучших песен на тот момент. Опытный артист послушал меня и удовлетворенно кивнул.
– И, правда, классная песня. Не хватает только аранжировки, но это мы исправим, – снова улыбнулся он.
Так