Неслось лишь уханье, щебет и гогот.
– И как же? Она разбилась? – спросила малышка. Она так перепугалась, что даже немного расплескала молоко.
– Нет, конечно, – грустно улыбнулась мама. – В сказках так не бывает. Ее спас огромный лебедь, что вспомнил, как раньше был человеком. «Больше к Небу не летай, – велел он на каком-то надломленном человеческом. – Меня из-за тебя теперь к звездам не допустят. Я только все забыл, а тут ты…»
– А почему тогда она все кружит над нашим домом? – В голосе девочки больше не было страха. Птицу она совсем не боялась и даже хотела обнять.
– Потому что она все-таки осталась крылатой. Крылья появляются по ночам. И она по-прежнему кружит вокруг звезды, оберегая и защищая ее. Только ее звездочка родилась немного позже. Она настоящая, теплая, живая. И самая-самая любимая, – прошептала мама, зарываясь в ее волосы. Черные, как бархат ночи. Пахнущие то ли луной, то ли полынью.
Но малышка ее уже не слышала. Она сладко спала. Сказка развеется вместе с утренним туманом. Мама вернется с рассветом. Осторожно поцелует дочку в щеку, устало улыбнется и стряхнет со своего рукава остатки полуночных перьев.
Алая роза
В одной далекой-далекой стране, той, что на берегу изумрудно-чистого моря, жила колдунья. У нее было все: природный дар, знания, за которые многие колдуны и волшебники, не раздумывая, продали бы души, замок, заполненный самыми дорогими вещами на всем побережье. Но она так давно не покидала стены своей обители, так давно не общалась с людьми, что роскошь ее убранства уже несколько лет как переходила в вульгарность, а претензия на шик – в крикливость. Были у нее даже преданные поклонники, влюблявшиеся в ее портреты, нарисованные художниками, которых старая колдунья подкупала. Им казалось, что за стенами замка живет прекрасная черноокая волшебница, мудрая и нежная.
Так оно и было когда-то. Но время не щадит никого. Ее когда-то нежная кожа покрылась морщинами, волосы поседели, а сердце очерствело. В последние годы старуха была настолько капризной и злой, что не подпускала к себе никого, кроме одной служанки, Джорджианы.
Капризы своей госпожи Джорджиана сносила с покорной улыбкой, в ответ на ее придирки просила прощения, а незаслуженные обиды проглатывала, будто горькую таблетку.
Возможно, ее останавливала от своевременного бегства бедность, в которой девушка влачила существование. А может, на дне ее сердца еще жила жалость к одинокой старухе. Но чем покладистее становилась Джорджиана, чем ниже она опускала голову перед колдуньей, тем безжалостнее становились упреки озлобившейся госпожи. Не могла она простить Джорджиане ни идеально заправленные постели, ни вкусно приготовленный завтрак, а уж тем более что ее кожа была ровной, будто гладь молока в стакане, а волосы – яркими, словно огонь в камине.
Молодость – вот за что старуха ненавидела служанку больше всего. Когда один цветок зацветает, другой увядает. Это закон жизни, который колдунья не хотела принять.
– Собери мне букет прекрасных