Озерова. – Застенчиво признался Ваня. – Здорово комментирует, собака. Но завтра и мы выйдем вперёд. Увидишь! И чтоб так же написал про меня – Гооол! И я в красной маечке рву на себя штурвал, словно лётчик.
– За мной не заржавеет! Ты главное забей!
Посидели, поели, поговорили. Досмотрели до конца футбол. Дошло и до производственных секретов предстоящего подвига.
– В ней всё и дело, конечно, всё-таки в жатке. – Сознавался, смиренно допивая домашнее молочко завтрашний передовик социалистического производства. – У нас вот поговорили об опыте украинцев, всюду доложили, что поснимали с жаток мотовила, да на том и успокоились. А я действительно снял и теперь могу гнать на самых больших скоростях. И двойные косы для крепости поставил. Попробовал вот сегодня на обкосах – птицей летит моя жатка, аж дух захватывает! Да ладно, завтра сам увидишь. А пока давай постилать. Жинки моей нет, в райцентре у сестре гостит. У сестре, говорю. Завтра приедет.
Ночью на диване передовика социалистического соревнования мне снились всякие глупости, вроде Генералова за штурвалом жатки, при ближайшем рассмотрении оказавшегося сестрой Ваниной жены, которую я никогда не видел. Но в принципе, конечно, ни от чего никогда зарекаться не стоит. Может она тоже какой-нибудь подвиг нам заделает. И тогда я стану летописцем их семейного подряда на подвиги. Приснится же такая духоподъёмная красота!
Ещё до восхода солнца, наскоро позавтракав, мы выехали со двора. С облачного востока тянул прохладный, сырой ветер. Вот тебе и закатные приметы! Кто их только придумывал!
– Роса выпала, слышишь? – Перекрывая гул мотора, крикнул Иван. – Погодка-а!
Росы я не слышал и не видел. А вот что ветер сырой и холодный – это чувствовал, да ещё как. Всей кожей. Поэтому что «погодка-а» – это верно подмечено. То есть, пока что – ни к чёрту.
Выскочили на тракт, до блеска накатанный после недавнего дождя, и я поддал газку. Со свистом понеслись навстречу стоящие у дороги деревья, по сабельному размахивая ветками. Встречный ветер при очередном развороте за лесополосу плотным кулаком ударил в грудь, выхватил из-за пояса и раздул за спиной рубашку – точно парашют за тормозящим при посадке лайнером. Эх, красота! Если бы не такой холод!
Через несколько минут галопом влетели на полевой стан четвёртой бригады, подвернули к выстроившимся в ряд тракторам с навесными жатками.
– Стоп! – Скомандовал Иван. – Вот он, мой мустанг!
Я заглушил мотор и тут же от ближнего дома полевого стана кто-то крикнул хриплым со сна голосом:
– Иван! Ты, что ли?!
– Ни, дядь Миш, то тёть Груня к тебе на зорьку прикатила! – Засмеялся Иван. – Начальничка не было?
– Тута он, с вечера ещё. Будить, что ль?!
– Пусть отдохнёт! – Великодушно отсоветовал герой разгорающегося дня великого подвига. – Ещё намается, сердешный! Со мною-то.
Сбоку Иванушкин мустанг действительно чем-то напоминал норовистого скакуна