пятого года, имперский провизор при австрийской военной администрации Фромбальд прибыл в забытую богом Сербскую деревушку Кисилово. Он угрюмо оглядел кургузые домики, подкрашенные бледным светом восходящего солнца и, взяв саквояж с лекарскими склянками, вылез из экипажа. Под сапогами чавкала мокрая земля. Фромбальд, в компании священнослужителя и трех местных жителей, что сопровождали его из Велико-Градиште, направился к церкви, вокруг которой, не смотря на ранний час, уже собралась большая толпа местных жителей. Имперский провизор отметил, что большенство из них выглядели напуганными или же сильно обеспокоенными. Он усмехнулся. Темнота. Необразованные деревенщины. Впрочем, ухмылка его тут же сменилась гримасой раздражения.
Фромбальда можно понять. Несколько часов в дороге из-за взбесившейся деревни. Зачем он здесь? Чтобы успокоить? Одного взгляда на их лица достаточно, чтобы понять – переубедить их не получится. Они прислали за ним делегацию, выдернули практически из постели. Они настояли на том, чтобы он приехал сюда и сам во всем убедился. Ну что ж, так тому и быть. Фромбальд убедится в том, что чернь прибывает вне себя от страха, вызванного невежеством. Он выслушает старосту, и к полудню уже отправится обратно.
О, знай Фромбальд что ему предстоит увидеть, он не был бы столь уверен в своем скором возвращении в город.
– — Прошу вас, – священник жестом пригласил провизора следовать за ним в церковь. – Гойко, – обратился он к одному из троих сопровождавших, – вы оставайтесь здесь.
– Ну уж как же, – возразил тот, – мы тоже хотим знать о чем вы там уговоритесь.
– Разумеется, но сейчас…
Гойко перебил священника.
– Это не твоего брата придушил Петр.
– Гойко! – Священник сверкнул гневными глазами. – Делай как велят.
– Хорошо, – ответил Гойко и вместе с приятелями отошел к толпе взволнованных односельчан.
– Извините, – входя в церковь сказал священник Фромбальду, следующему сзади, – не сердитесь. Горе у нас, люди не в себе.
Это уж определенно, подумал провизор.
Внутри церкви стоял полумрак. Солнце еще не успело напоить крохотные витражные стекла светом. Горели свечи. И в их неровном свечении Фромбальд заметил человека.
– Здравствуйте, господин Фромбальд, – сказал человек, вставая навстречу вошедшим. – меня зовут Златан Христов…
Деревенская голова, понял Фромбальд. Его именем было подписано письмо, которое накануне вечером передал ему священник.
Фромбальд коротко кивнул в ответ, и когда Златан хотел было сказать что-то еще, заговорил первым.
– Перейдем к делу. Сказать по правде, я не намерен оставаться здесь более чем до полудня, – он сел на скамью, поставил саквояж рядом и перебросил ногу на ногу. – Итак. В письме вы сообщили о череде странных смертей, постигших поданных Рамского района в количестве восьми человек менее чем за десять дней.
– Все верно, господин Камерал-провизор.
– И,