он скорее записался в табель и приступал к работе. Занятия в музыкальном училище закончились в полдень, а у Вернера пришлось проторчать целый час, слушая его увещевания. Трудно будет оправдаться перед ребятами, где болтался столько времени. Но ведь и они не дождались! Он увидел трио товарищей вдалеке от рабочей площадки. Гришка с полной охапкой досок быстро топал впереди всех. За ним с охапкой поменьше шел Шура. И последней в колонне плелась Лина. У нее Коля заметил несколько дощечек. Она помахала ему свободной рукой и направилась вслед за парнями к грузовику.
Позади снесенного дома ездил экскаватор, сгребая ковшом строительный мусор, негодный для растопки печей: слишком гнилые, рассыпающиеся в труху деревяшки и обломки кирпичей. А кузов грузовика был до середины заполнен бревнами и досками. Коля подошел к горе досок на земле и начал укладывать их на руки.
– Ты где это был? Мы уж тут пашем давно! – подбежал к нему Гришка. – А сегодня тачки соседняя бригада умыкнула. Вот, руками таскаем!
Пот струился по его здоровому, как у теленка, лбу, и капал на пухлые, с румяными пятнами, щеки. Коля уловил его сходство с девицами из листовок про ударников труда и улыбнулся его раскрасневшемуся лицу, но вслух, конечно же, ничего не сказал. Гришка, чего доброго, может и поколотить – не посмотрит, что друг маленького роста, и влупит от души. В их компании не принято бить только девушек.
Лина болтает что угодно, любую ерунду, а Гришка ее не трогает. Недавно кто-то из одноклассников строил теорию, что она Гришке нравится, поэтому он и терпит. Но Коля думал, что у их большого друга просто кодекс чести – не связываться с девчонками. Лина, пожалуй, не совсем девчонка. По крайней мере, не в общепринятом значении. Ведь она товарищ и совершенно своя в их давнем квартете. Он и сам бы никогда девушку не тронул, даже если сильно обидела бы. Впрочем, Лина Колю ни разу не обижала и порой ласкалась к нему осторожным, пока не прирученным зверьком. В последний год Коле казалось, что она к нему неровно дышит. Вот была бы потеха: Гришка в нее тайно влюблен, а она сохнет по Коле. Пойди да пойми девчонок! Никто не знает, что им нужно. И товарищ Лина – нисколько не исключение. Не угадаешь, что у нее на уме.
Подошел Шура. Он ненавидел, когда его называют прозвищем, намертво припечатанным к нему с детства. Хотя новым знакомым он представлялся Сашей, в их дружной своре шансов переименоваться у него уже не осталось. Так всегда бывает: случайно кто-то ляпнул, и если прозвище прилипло, останешься с ним до старости.
Лина за умение Коли подражать голосам птиц называла его Скворушкой. Он умел и свистеть свиристелем, и чирикать по-воробьиному, и ухать по-совиному, и крякать по-утиному, да так правдоподобно, что ребята покатывались со смеху.
– По-моему, вы с Линой бездельники, – выдохнул Шура. – Оба от работы отлыниваете. Мы с Гришкой вон какую гору перетаскали, а Лина плетется в конце и кидает по две дощечки. Надоело! А ты так вообще! Бродишь где-то.
– Я не отлыниваю, меня Вернер задержал, –