руки под голову и мечтательно глядя в потолок. – Ведь получается у нас завтра самый редкий день в жизни! Он должен быть самым счастливым!
Виктоше не хотелось спорить с братом, а очень хотелось спать.
– Угу, угу, – сонно пробормотала она и все-таки повернулась на другой бок.
Но Андрейка уже не обращал на нее никакого внимания – жажда философии обуяла его.
– Мы с тобой завтра первый раз идем учиться: я вообще первый раз, а ты первый раз идешь учиться своей будущей работе. Первый и единственный! Ведь такого первого больше не будет! Я познакомлюсь с новыми друзьями, с новыми взрослыми, узнаю столько всего – и все новое! И все в первый раз. Санька Петров из второго подъезда – он взрослый, он уже во второй класс пойдет! Он говорит, тебе еще надоест эта школа, хуже горькой редьки! Ты еще плакать будешь и просить дома остаться! А я говорю, ну и что! Это еще когда будет! Может, через день, может, через два – когда все уже старое будет, а завтра все еще новое, все в первый раз…
Он еще что-то долго лопотал о всеобщем счастье, об общем празднике, который «просто, как Новый год», но потом сон понемногу сморил его, и он уснул. Кот, потерявший своего хозяина, заглянул в Виктошину комнату и тихонько вернул Андрейку на место.
Утро выдалось на редкость солнечным и теплым. Отовсюду слышалась радостная музыка. Нарядные школьники торопились каждый к своей школе. Важно шествовали первоклассники в окружении мам, пап бабушек – всех родственников, которые хотели разделить с ними этот праздник. И уже где-то звучало из динамика:
– «Ты помнишь, было вокруг море цветов и звуков.
Из теплых маминых рук учитель взял твою руку…»
Было первое сентября две тысячи четвертого года…
В то утро в школе номер один города Беслана учителя не успели взять за руку своих учеников, чтобы повести их к знаниям. Их схватили жесткие безжалостные руки подонков и потащили к смерти. Более тысячи человек¸ включая стариков и грудных детей, оказались запертыми в душном, тесном спортзале.
Не помня себя, Виктоша примчалась домой. Там уже, приникнув к телевизору, обхватив руками голову, сидела мама.
– Этого не может быть, этого просто не может быть… – то и дело, ни к кому не обращаясь, повторяла она.
Андрейка сидел поодаль и круглыми от ужаса глазами смотрел на экран. Папа со своим командировочным чемоданчиком вышел из комнаты. Он улетал в Беслан. Мама подняла глаза от экрана.
– Этого не может быть?.. – в очередной раз полувопросительно, полу- утвердительно сказала она, заглядывая папе в глаза. Он ничего не ответил. Молча поцеловал ее, обнял Виктошу. Андрейка вскочил, подбежал к нему и, крепко обхватив его руками, уткнулся носом ему в живот. Папа осторожно убрал его руки, присел на корточки, повернул к себе заплаканное лицо.
– Ты остаешься за мужчину, – строго сказал он. – Я вернусь.
– Я – не мужчина, я – маленький мальчик, – сказал Андрейка и отвернулся.
Такого никто не ожидал. Папа выпрямился и как-то беспомощно и растерянно посмотрел на маму. Она подошла и взяла сына на