жизнь была как одна большая дорога, я бы всё бросил и пошёл за ним. Вот ты, Шломо, можешь ли ты мне сказать, как ты своё служение принимаешь, и что в человеке от Бога, да и вообще, что есть человек?
– Ну, силён ты, Никон, загадки загадывать – вставил Гамаюн – над этими вопросами много старых мудрецов ломали голову и много новых ещё ломать будут.
– Да не нужны мне мудрецы с их книжками, я хоть и грамотен, но в книгах этих ничего не понимаю. Ты, Шломо, по-простому мне скажи, так чтоб до меня дошло. Я в монастыре пять лет провёл и служил, и исполнял то, что требовали, и книжников всяких слушал, но так ничего и не понял. Если всемогущий Бог дал людям закон, то почему он не сделал так, чтоб они его исполняли. Почему человек живёт в грехе, а умирает в страхе и страданиях? За что нам судьба такая дана, за что мы так наказаны, чем род людской провинился перед Господом?
– А ничем он не провинился – Шломо нашёл на столе рушник и отёр губы – человек живёт в мире, куда божественный свет хоть и проникает, но совсем чуть-чуть, и не свободно, а связано, скрытно через суть вещей, а потому и раскрывается в нём не в полной мере.
– А откуда ты это знаешь?
– От учителей своих.
– А они как могут это знать?
– Они свет небесный видели.
– Как же может человек небесный свет узреть, он же ослепнет или с ума сойдёт.
– Нет, Никон, это не так, когда луч небесного света достигает земли, то он сам становится невидимым, но через него открываются другие миры. Может ли человек сойти с ума или ослепнуть, увидев такое? Не думаю, по-моему, это только легенды.
– Ты, Шломо, хорошо говоришь, красиво и на правду похоже, но как тебе верить, ведь ни в каких книгах это не записано. Не может человек такое в себе хранить и никому не поведать.
– Да, это так, только знания эти тайные, только для ясновидцев и истинно верующих, мудрых и посвящённых.
– А ты сам кем себя считаешь?
Шломо задумался – Я думаю, что я посвящённый, но мудрым стать никогда не поздно.
Никон налил себе ещё из бутыли и залпом выпил не закусывая.
– А ты сам небесный свет видел?
Шломо с подозрением посмотрел на Никона.
– Я третьего дня сон видел, очень непонятным он мне показался. Будто прилетает ко мне человек в черном, как он прилетел, я во сне так и не понял, и спрашивает меня – Хочешь, Никон, небесный свет увидеть? – И пока я раздумывал он взял и улетел. Ни я ему ничего толком сказать не успел, ни он мне ответить.
Никон замолчал и вопрошающе уставился на ребе. Гамаюн прекратил заниматься косточкой и повернулся в сторону Шломо. Установилась напряжённая пауза.
Шломо посмотрел вверх под крышу мельницы, потом медленно и неохотно перевёл взгляд на Никона и сидящего на столе Гамаюна и тихо произнёс
– Видел, но не спрашивайте меня об этом. Нельзя о таком рассказать, нет у меня таких слов, да и не в словах дело.