Артема на британский флаг, ― комментирует Катя и, наконец, отшагивает от выхода из спальни.
– Жажду, ― я охотно киваю головой. ― Но не стану. Я выше оскорблений и рукоприкладства.
«Маленькая дикарка» ― звучит в мыслях ехидных голос гнусного брата Макса.
Из-за его сумасбродных утверждений я действительно опустилась до неотесанных, фривольных манер, за что испытываю огромный стыд. В конце концов, я всего лишь человек и имею кучу слабостей. Я бы хотела беспрестанно «держать марку» и с достоинством справляться с подобного рода потрясениями. Я бы хотела стать сильнее духом и блокировать провокационные выходки, подкидываемые судьбой, при этом не теряя рассудок.
– Этот человек не получит моего согласия, ― я поворачиваюсь к маме и медленно, с расстановкой проговариваю.
– Конечно, девочка моя. Конечно! ― она приподнимает уголки рта в ободряющей улыбке, но ее глаза полны глубокой, горькой печали. ― Я не отдам тебя этой семье. Знаешь, милая, все-таки к лучшему, что правда о Максиме раскрылась нам сейчас. Если бы вы поженились… ― мама осекается, сжимает пальцами переносицу и мотает головой. ― Тут я с Артемом согласна.
Я прикусываю нижнюю губу, сердце сжимается под тяжестью ответственности за эту грусть во взгляде и за то, что она притворяется, будто не сломлена тем, что приключилось с ее ребенком.
– Уедем? ― я беру маму за руку, крепко-крепко сжимаю и вскакиваю с кровати. ― Прямо сейчас. Соберем вещи и отправимся в аэропорт.
Без оглядки. Вернемся домой, попытаемся наладить жизнь, залатать нанесенные семьей Золотовских раны. Я попробую забыть Максима, хоть прекрасно осознаю, что претворить задуманное в явь будет тяжело.
Невозможно ни при каких обстоятельствах вырвать за пару дней из мыслей и сердца человека, чувства к которому бережно лелеяла несколько лет. Пусть и предал, исчез без объяснений в наш самый важный день, я жду его, скучаю, думаю о нем.
Наша любовь была настоящей, я знаю.
Моя прекрасная, чудесная сказка обернулась катастрофой, и эта скорбь, от которой не скрыться, еще долго будет преследовать меня.
Я научусь дышать без него. Я справлюсь. Окружающие считают меня хрупкой, но это заблуждение.
– Нет. Нет. Плевать на вещи, ― я начинаю кружить по комнате, как ужаленная, ― оставим все здесь. Главное, не забыть документы и деньги. Отправляемся сейчас же, ― повторяю с нажимом, блуждая беглым взглядом по лицам близких людей.
Я вновь теряю контроль над эмоциями, но с каждым пройденным мигом отчетливее пониманию, что этим срывам не будет конца и края, пока я не уеду.
Мне необычайно важно поймать волну встречного энтузиазма, однако желанной отдачи не получаю. По крайней мере, невольно закрадываются такие сомнения, потому что мы целую минуту обмениваемся молчаливыми зрительными сигналами, и ни одна из слушающих сторон не озвучивает согласие.
Неужели мое рвение унести ноги как можно скорее и как можно дальше от этого дома не обретет поддержки?
В жилах стынет кровь, когда