слезы топят и серебро терни,
А излито оно в лед-молчание звонниц.
Се молчанье царям осеняло уста,
До ступниц и костей раздевало царевен,
Чадов усны молчат, аль их доля злата,
Пусть уйдут со церквей те, чей промысел древен.
Ангелы, Господарь, надвигают столы,
Вижди этих балов сапфировую яву,
Как одесно стоим в бельной требе хулы,
Как приносят испить нам лихую отраву.
И Христоса агнцам услыхать не дают,
Заглушают Его терневые пеянья,
Буде сами в татьбе пирований вспоют
Юродивы нищи, их отрини даянья.
Много ж стоил, Господь, нереченный завет,
И парнасская персть оказалась маною,
Полетали птушцы да слетели в несвет,
Их кровавы пуха под гурмой площадною.
И на выях у нас от задушек следы,
И во периях мы, удушаясь, гибеем,
Наши персты в крови – не сыскали Звезды
И попадали ниц, и сукровично блеем.
«Уроним яхонты во снеги…»
Уроним яхонты во снеги,
Лежат пусть дарною тесьмой,
На всех в миру хватило неги,
Все благодарены сумой.
Ах, нам ли сиро веселиться,
Горчить уста свои вином,
Сколь крови боле не прелиться —
Тлести о цвете расписном.
Господь, и боем сладкозвонным
Кровинки эти не затрут,
Мерцая золотом червонным,
Их ангелочки соберут.
«Во зерцале истаяли темные свечки…»
Во зерцале истаяли темные свечки
И звезда Рождества окунулась в купели,
И волхвы с красной хвои скололи сердечки —
Не за ними ли ангелы нощно летели.
Налетали оне, опереньем играя,
Неумолчное пенье лилося небесно
И юдольное небо светлело от края,
И со мертвых тогда воскресали чудесно.
Обведут сонных чадушек сребром и мелом,
Покладут в изголовие снежны сувои —
Отразится Господь в нашем зеркале белом
Подле кровью Христа изукрашенной хвои.
«А и к Господу мы повлачились напрасно с тобою…»
А и к Господу мы повлачились напрасно с тобою,
В райских селищах нет для умерших целебной травы,
Но архангел зазвал-поманил вопиящей трубою,
Растерявши цветки со венчаной своей головы.
«И почто же пришли, – вопрошает Господь, – коли Сына
Оберечь не сумел, не просите успенной кутьи,
Нет и яств у меня, а забойная есть мешковина,
Так идите назад, выносите распятья свои».
Ни уйти нам нельзя, поелику мертвы плотогоны,
Ни обочь посмотреть, ни еще оглянуться, Отец,
Возлетаем, смотри, мы пред ясные очи Горгоны,
Видишь, змеи сплелись, голубой лобызая венец.
Потому и пришли, что нельзя меж людей оставаться,
Сволокли на кресты распоследних оне горемык,
Под Полынью-звездой напослед им вольно торговаться,
Тех