равно, зачем ушли
Мы некогда во мрак смертельный,
Когда любить еще могли
Хотя б за сребреник поддельный.
Неважно, смертью смерть поправ,
Пропавшим не дано вернуться,
Возможно разве с переправ
Загробных молча оглянуться.
Пирамидальные кусты
Плывут в астрале отраженном,
И снег-сырец из темноты
Кропит парадники озоном.
Запомни, Райанон, снега,
Изнанку черную и зимы.
Их равнодушны жемчуга,
А мы тоскою уязвимы.
Любить декабрьский мрамор здесь
Вольно под бременем упадка.
Свою бессолнечную смесь
Всяк выпьет залпом до осадка.
Кипит и пенится она
Слезою яда золотого,
Но кубки допиты до дна
И на устах кровавых – Слово.
Ты дождалась прощальных ласк,
Сквозь огневой вертеп к «Савою»
Прорвался не звонок, а лязг
Чувств, оголенных теплотою.
«Во зерцале, Господь, золотом предстоим…»
Во зерцале, Господь, золотом предстоим,
Во зерцале кроимся из мглы,
Червоимные раны в серебре таим,
Хоть и вретища будут светлы.
Шли ко немощным лицам страстные цвета,
Мы и чтили церковную злать,
Всё хотели серебром завесить Христа,
Всё кричали Ему – исполать.
Лишь спасутся благие Твое ангелки
И багряную тьму обойдут,
Мы вознимем чрез Смерть юровые цветки,
Нас оне так и мертвых найдут.
«На пире смертушка гуляла…»
На пире смертушка гуляла,
Как звали сами – все не шла,
Теперь с косой приковыляла
И на порог наш забрела.
Перстами змеек возвивает,
Из них венец един плетет,
Порожец сирый обивает
И зазывает, и гнетет.
Не оттого ли все страшнее
Чадится Божия Звезда,
И в кельхах смерти пречернее
Точится мертвая вода.
Ах, припасали мы волошки,
Чтоб их на тризну заплести,
Да окаянной хлебной крошки
И не сумели припасти.
Красив отбельный тот веночек,
Идет и Смерти он к лицу,
И кровь течет из наших очек
По червозмейному венцу.
«Как завидим коней под звенящей дугой…»
Как завидим коней под звенящей дугой,
Огнедышащих черных коней –
И поймем, что сегодня Господь всеблагой
Нас венчает на царство теней.
Буераки нагорные полны мокриц,
Мертвых царичей поздно спасать,
Под рогожками днесь укрывают цариц,
Волокут с мешковин воскресать.
И не ссудит Господь серебра на помин,
И вплетут нам любовно в венки
Чермны розы и мертвенно-бледный жасмин
Во кровавом белье ангелки.
«Где пророки в гробах возлежат…»
Где