на него, поджав губы, и спустя время спросила, кивнув вбок:
– Они не проснутся?
Из глотки медведя вырвался не то стон, не то сдавленный скулёж, и он коротко прорычал:
– Нет. Такова их плата за ошибку.
– Расскажи мне.
Медведь взволнованно встал и прошёлся туда и обратно по комнатке, почёсывая себе за ухом. До меня доносились лишь отрывки его бормотания.
– Много лет назад – я ещё был медвежонком – к нам постучался путник. Он, как и ты, заплутал и попросился на ночлег. Родители мои его впустили. Накормили хлебом и солью, всё как положено. Путник рассказал им, что направлялся в Золотой Город, хотел стать служителем Трёх. Да вот только так он и не дошёл, – из груди медведя вырвался рёв и он топнул ногой. – Родители поведали ему множество историй и преданий. Этот человек всё интересовался, можно ли увеличить свои магические силы и как. Мы ему и рассказали, что есть один такой способ – да только он сложный, и уж менее страшно душу Бериалу отдать, чем им воспользоваться.
– Что за способ? – Я тихо сглотнула.
– Э нет, дудки, – усмехнулся медведь. – Второго раза я-то уж и не допущу. Да и не получится, не действует способ теперь. Когда родители вывели путника, после этого чертовщина начала происходить, а потом магия и вовсе пропала. Когда Трое пришли к нам, они были очень злы. Мама меня успела под столом спрятать, и собой закрыть. Трое их и обрекли на сон, пока магия в мир не вернётся за то, что не разглядели, что человек тот пришёл со злым сердцем, да нечистыми мыслями.
– И как звали этого человека?
– Да, леший его знает, – медведь пожал плечами и грузно сел на стул. – Лет-то столько прошло. Вот я один и остался. Как только магия ушла, лес сразу опустел. Ни тебе пчёлок, ни фэйри с их песнями, даже певуньи и то, все ушли.
Я будто бы оказалась в сказке Маджифуоко. Медведь заметил мою ухмылку, и чтобы он не растолковал её неправильно, я добавила:
– А теперь в лесу непонятно кто бродит.
– И не говори! – Медведь сразу оживился. – На днях видел этих людишек вашего короля рядом с Готкой. Ну и отвратительные у них морды – настоящие головорезы. От них ещё бражкой за версту разит.
– Замечательно, – я сделала кислую мину, – я как раз в Готке хотела остановиться на денёк.
Откуда-то послышалось тихое, но довольно угрожающее ворчание. Я осмотрелась по сторонам, кроме нас в комнате больше никого не было. Медведь схватился за живот и растянулся в оскале, который, по-видимому, должен был означать виноватую улыбку.
– Ты уж прости, я несколько дней без припасов на одних ягодах сижу. Тут в последнее время с едой совсем туго.
Я достала из своей котомки остатки чёрствого хлеба, надкусанный сыр и протянула ему свои припасы.
– Держи, не так много, но хоть что-то.
Медведь с сомнением посмотрел на меня, проверяя не шучу ли я, и неуверенно протянул свою лапу. Я вложила в неё кусок хлеба, а в другую сыр. Медведь притянул это к себе и понюхал. Со смачным хрустом он откусил полбуханки хлеба в один присест, сощурившись от удовольствия, а затем