и выплыл на стремнину. Девчонки ахали от увиденного:
– Ой, смотри, мельница!
– Петровское на другой стороне, беседка Михалковых!
– Крестовоздвиженская колокольня!
– А биржа и Преображенский собор какие огромные, прямо нависают над рекой.
– Рыба плещется, крупная гоняется за мелюзгой, – заметил сушивший вёсла Серафим. Девицы были в восторге, но лодку сносило по течению, и он развернулся обратно к суше тем более, что быстро темнело, а Луна где-то запропастилась.
До берега оставалось совсем ничего, когда Серый как бы ненароком зацепился за якорную цепь баржи. Лодку резко качнуло, накренило, и троица вывалилась за борт. По пояс в воде хохочущий кавалер подхватил за талии визжащих девиц и выбрался на мостки.
– Смотри-ка, какую белорыбицу выцепил! Не многовато двух, рыбак! Лодку забыл! – кричали громко сидельцы у берегового костра, от которого несло смешанным запахом ухи и водки.
На мостках Серафим опять обнял мокрых девчонок с двух сторон и взлетел по ступенькам на крутой берег Волги, где, поймав извозчика, уселся меж сестёр, прижал их к себе, и они мигом домчались до Карякинского сада с белеющей в ночи церковью Спаса.
Девушки жили в двухэтажном доме на первом этаже с родителями, которые нынче находились на излечении в Германии. Маму мучили мигрени, а папа изучал немецкий и философию, чем несказанно умилял берлинскую учёную братию. Каролина нашла для Серафима новый халат, а сама с сестрой улизнула в спальню приводить себя в порядок. Серый, не спрашивая, разжёг камин и переоблачился в бардового цвета махровое одеяние, а свои штаны и рубаху выжал в раковину, повесив мокрое бельё на кухонные верёвки.
– О, я смотрю ты полностью освоился, – воскликнула появившаяся словно из ниоткуда Каро. Она натянула верёвку над камином и перевесила мокрые шмотки Серафима. – Давай выпьем вина для согрева. Сейчас Гелка найдёт бокалы, и мы переместимся в гостиную. Серафим понял, что приключение продолжается.
– Одной бутылки на троих, наверное, будет мало, – предположил, прищурив глаз, удачливый любовник.
– Не хватит, есть ещё, но оно крымское, забористое, свежего урожая, —
хитро пропела старшая сестрица, подмигнув младшей. Ангелина протёрла стекло и присоединилась к воркующей уже у огня парочке. Благоухающий аромат вина разлился по бокалам, и в воздухе заиграла полифоническая мелодия любви на троих. Одежда парила под очаровательную музыку, и девушки постепенно разоблачились. Ночь молодёжь не спала, даря друг другу незабываемые впечатления и ласки, а с рассветом Серафим, поцеловав на прощание «королевну» и «ангелочка», как он накануне прозвал сестрёнок, качающийся от волнительного обессиливания, вернулся на свой любимый чердак отдохнуть от внезапной «ночной смены».
– Где тебя носит? – спросила днём озабоченная стиркой мама, – Твой друг Борис вернулся. Помоги мне отнести бельё на речку и беги встречай. Серафим