с одинаковыми картинками на обложках.
– Ты тоже любишь Кандинского? – удивленно спросила Оксанка.
Ксеня взглянула на тетрадь – дедов подарок – так, будто увидела картинку впервые. Какие-то линии, пятна и круги. Ксеня неопределенно кивнула: не хотелось признаваться в том, что фамилия художника ей не знакома.
Оксанка быстро схватывала информацию и так же быстро забывала. Она блестяще отвечала во время опроса, если успевала прочитать в учебнике нужную фразу и поднять руку. Садясь на место, она моментально выкидывала прочитанное из головы и переключалась на более насущные дела. Писала письма – подружкам в Таганрог, маме, брату. Вела дневник в толстой тетрадке, стилизованной под старинный фолиант.
Оксанка напоминала Ксене стрекозу. Южную, кровь-с-молоком чернобровую стрекозу, но именно ту, которая «лето целое все пела». Оксанка умудрялась быть на хорошем счету у всех преподавателей. Каждый таял от ее природного обаяния и был уверен, что именно его предмет девушка знает лучше всего. Только физик смотрел без улыбки, спрашивал сухо и делал какие-то пометки на листке бумаги. А еще Оксанкино обаяние оказалось бесполезным на анатомии.
До этого Оксанке удавалось балансировать на схваченных по верхам знаниях, будто она двигалась по ненадежным кочкам через болото, и каждый следующий шаг грозил увести ее в трясину. Занятие по височной кости стало переломным моментом в жизни студентов-медиков.
Преподавательницей анатомии была Ольга Николаевна, миниатюрная женщина с ровным голосом. Никого не удивляло, что ее голова напичкана латинскими терминами. Студенты называли Ольгу Николаевну киборгом и шутили, что ее сконструировали и запрограммировали на кафедре еще до революции.
В тот день Ольгу Николаевну почему-то замещал некто Иван Максимович, аспирант кафедры.
Сначала студенты увидели тень перед порогом. Затем человек за дверью слегка наклонил голову и протиснул плечи в дверной проем.
Иван Максимович в два шага пересек аудиторию; казалось, нет ничего странного в его росте или размахе шагов, просто аудитория вдруг скукожилась до размера кукольного домика. Белый халат на могучей груди распахнулся. Темные волосы были подстрижены коротко, остро, на лоб падала аккуратная челка. Из-под насупленных бровей внимательно глядели черные глаза. Чисто выбритый почти квадратный подбородок Иван Максимович слегка выдвинул вперед, будто заходил не в учебную аудиторию, а на ринг для решающего сражения.
Иван Максимович обвел ребят взглядом и протянул руки над алюминиевым подносом с препаратами костей. В аудитории воцарилась тишина. Иван Максимович аккуратно подцепил двумя пальцами небольшую косточку, поднял ее перед собой и сказал неожиданно мягким, велюровым голосом:
– Височная кость. Os temporale. – Голос его обнял присутствующих, и в тот же миг раздался еле слышный вздох. Студенты словно услышали команду «вольно»: все расслабились, девчонки стали теребить локоны и сережки, парни откинулись на спинки стульев. Гигант в белом