оба понимали, что этот день станет последним в наших отношениях, какими бы они ни были, во что бы не превратились. Мы еще долго перебрасывались взаимными обвинениями в адрес друг друга, то нападая, то защищаясь. Это продолжалось до самого рассвета. Никому из нас не хотелось уходить с этого берега раздора. Меж тем, пачка Чапман полностью исчерпала себя, последнюю сигарету я докурил сам.
Прозрачный утренний холод сковывал собой всё вокруг: водную гладь, макушки позолоченных просыпающимся солнцем деревьев, траву, песчинки и камушки под ногами. Казалось, мы застыли посреди недописанного пейзажа и тем самым испортили всю картину, которая могла стать шедевром, но не стала. Художник допустил две грубые ошибки, когда позволил нам заслонить своими худощавыми силуэтами нечто прекрасное, но теперь уничтоженное, ибо, удалив нас, на картине останется пара вечных дыр, исправить которые не представляется возможным, как и художнику повторить его творение.
Мой оппонент поднялся, наконец, с земли и медленно побрел к воде. Дойдя до границы соприкосновения двух стихий, он обернулся в мою сторону:
– Надеюсь, ты хотя бы будешь помнить меня, а вместе со мной и то, что ты сделал. Может быть, когда-то ты сможешь признаться себе, что ты за человек.
После этих слов он снова пошел вперед, погружаясь всё больше в холодную россыпь блистающих волн. Вот он в воде по колено, по пояс, вода нежно касается его груди, плавно обнимает шею, с небольшими порывами отнимает рот, добирается до глаз, взгляд которых всё время был устремлен куда-то вперед, на поверхности остается только макушка светлых волос, но через секунду и она тоже исчезает из вида.
Я видел всё. И своего друга, и то, как его не стало. Будь он сейчас рядом, я бы рассказал ему всё, о чем он хотел бы знать. Что, если это был тот самый человек? Если бы я сразу понял это, как понимал и он то, что каждая моя фраза, каждое мое слово – это крик о помощи.
– Прощай, – прошептал я себе, но никто не мог меня услышать в этот момент. Никто бы и не услышал меня с того самого момента, как я остался один на этом берегу, залитом вечерними сумерками.
Финал. Часть 13. Я тебя умаляю
– Нет, это не ошибка, то есть, не моя.
– А чья тогда?
– Пусть она станет твоей.
– Зачем она мне?
– Ну, ты же никогда не ошибаешься, лишним не будет.
– Неужели у тебя нет ни одного повода сомневаться в этом?
– Конечно же есть, и много но… Просто мне хочется так думать.
– Нравится кормиться иллюзиями?
– Только теми, что связаны с тобой.
– Не понимаю.
– Не верю.
– Просто попробуй поверить.
– Тогда ты попробуй понять.
– Понимаю вот, что тебе к лицу фиолетовый.
– Я знаю.
– Неудивительно. Но мне захотелось вытащить из тебя эти слова.
– Зачем?
– Просто попробуй понять.
– Ты переполнен отсутствием смысла, тебе не говорили об этом?
– Просто отсутствием и ничем больше?
–