на котором мы сейчас находились, был буквально усеян вопросами, одинаковыми, но с разными ответами на них.
– Почему же ты уплыл один?
– Почему я уплыл один?
– Мы могли спастись вместе?
– Мы спаслись вместе?
– Что ты за человек?
– Что я за человек?
– Что делать дальше? Что делать теперь с тем тобой, каким ты на самом деле являешься?
– Слушай, я вот всё думаю, – начинает вдруг после очередной затяжки, слегка успокоившись, – ты ведь хотел меня там бросить, да?
Вопрос повис в воздухе. Я не надеялся, что до этого дойдёт, что всё сложится именно так, но даже на такое, совершенно не подходящее к моему образу, развитие событий, у меня был заготовлен ответ. Сейчас я молчал лишь потому, что в зубах была сигарета, и я бы хотел, чтобы она никогда не заканчивалась, не превращалась в окурок и потом не потухла, чтобы я продолжил держать образ хорошего человека, искренне раздраженного и раздосадованного сложившейся ситуацией, горько размышляющего о том, как несправедлива порой бывает жизнь, когда забирает себе одних из лучших – тех, кто хоть немного может меня понимать.
Часть 11. Живи, но лишь однажды
11.
Окровавленная одежда придавала моему телу, живому и способному двигаться, поистине устрашающий вид. Поднимаюсь на ноги.
– А теперь выброси к чертям своё дрянное ружьё, – старик слегка опешил от моих слов, но оружие оставил при себе, отойдя с ним на шаг от меня.
Возможно, так сыграло свою роль уходящее солнце, но мне показалось, что лица всех собравшихся стали на несколько тонов белее, впрочем, ничего удивительного – ничего обычного. Вряд ли когда-нибудь хоть кто-то из них мог наблюдать или хотя бы слышать от кого-то, что подобное вообще может происходить наяву.
– Он настоящий вампир!
– А у вампиров разве бывает кровь?
– Ничего себе! – слышались снова перешептывания детей.
– Гриша, мне страшно… – боязливо произнесла одна из девчонок и скрылась за спиной у рослого конопатого мальчугана.
– Да вообще-то, знаешь, без разницы, можешь оставить свою игрушку при себе, – обращаюсь снова к старику, – или ты уже понял, на что не стоит тратить свои последние минуты?
Во взгляде старика промелькнул страх, однако он всеми силами старался этого не показывать, сохраняя всё то же серьезное выражение своего морщинистого лица.
– Сделай, как он сказал, Сашенька, пожалуйста, – начала вдруг умолять его старуха, прячась у него спиной, как маленькая девочка.
– Я не собираюсь избивать ни тебя, ни кого-либо из собравшихся ротозеев, понимаешь меня?
– Как же долго до него доходит, – посетила меня мысль.
Мы молча, не двигаясь, смотрели друг на друга несколько минут. Наше окружение нисколько не изменялось – кому-нибудь могло показаться, что нас поставили на паузу, словно мы герои экшен-фильма, а зритель решил немного передохнуть, перевести