Почему никто не хочет видеть истинную доброту и доброжелательность? Почему никому нет дела до того, что где-то есть человек, которому совершенно не всё равно на других? Почему все хотят жесткости и жестокости к себе? Может быть потому, что только через жестокость и пассивную злость они могут видеть свою доброту? Потому что им нужно с чем-то сравнивать, чтобы оценивать самих себя?
Одной нужны деньги, другой нужна зрелость. Одному нужны знания, а другому нужен детский настрой, чтобы друг-товарищ-партнер-знакомый смог дурачиться, как ребенок, невзирая на свой возраст и всё, что он уже пережил.
Если не вышел лицом, вряд ли получится выйти в люди. Почему многие думают именно так?
Именно сейчас, когда я недостаточно трезв, чтобы достаточно красиво и звучно соединять слова в предложения, но готов делиться своей любовью ко всему миру, рядом никого нет. Никого, кто смог бы увидеть всё, что живет внутри меня – какая безграничная любовь к каждому живущему, к каждому нуждающемуся, какая нежность, живущая где-то на кончиках пальцев, не имеющая никакого предела.
Именно в момент, когда я сбрасываю с себя маску, я оказываюсь один. Отчего же люди так трепетны, когда выбирают себе жестокость, которая бы им точно понравилась?
Часть 10. Продолжение
***
– Достаем двойные листочки…
– А давай ты не будешь рассказывать мне то, о чем я ещё не спрашивал…
– Ты предлагаешь мне упасть на твои колени?..
– Если на вопрос никто не ответил, то это либо плохой вопрос, либо некрасивый спрашивающий…
– Тебе готовы всё простить. Не за просто так, разумеется. Они хотят зрелища…
– Не бывает невыносимых людей, бывают узкие двери…
– А сегодня, друзья, мы поговорим о выборе. Начну с того, что все люди делятся на несколько категорий: те, кто выбирает, те, кого выбирают, и те, кто остался. Я обычно называю их счастливчиками.
***
Теплый летний вечер с багрово-фиолетовым закатом превращался в нечто, предвещающее ужас, который неумолимо быстро выцветал из страстного розового в холодный иссиня-черный цвет. Солнце давно скатилось за крошечный лес вдалеке, оставляя нас двоих, стоящих на берегу, на произвол друг другу. Вряд ли сегодня можно будет увидеть луну – на небе слишком много облаков, но если бы она была, было бы гораздо проще признать, признаться себе, что ни в чем не виноват. Но вот только кому и какое дело есть до этих признаний? В сотый раз повторяю себе: «я ни в чем не виноват».
– Ну, так ты скажешь всё-таки, чего так решил поступить? Сидишь только, смотришь куда-то в небытие.
Какие слова он хочет услышать? Какие слова могут меня спасти от самого себя? Кому я должен признаться в первую очередь?
– Что ты хочешь услышать?
– В смысле, что? Ты оставил меня умирать, а теперь не понимаешь, что я хочу услышать? Я спрашиваю у тебя одно и то же уже почти час.
Удивительно, но его голос источал спокойствие, его слова легкой пеленой обволакивались