обстоятельств: одна танцующая монета и две пары выжидательных глаз, пока вращение не остановилось и нам стало известно, какая сторона монеты упала к верху: лицевая или оборотная, колосья пшеницы или щит. Если упадет колосья пшеницы, Дуранд уйдет из комнаты, а я останусь наедине с женщиной, но если упадет щит, тогда окажется совсем наоборот, и мне придётся покинуть комнату.
Только этим вечером решение наших судьб не зависело от падения одной монеты. В эту ночь неожиданно чья-то рука подхватывала монету, прежде чем она упала, из-за того, что женщина, которая вставала с постели и приближалась к столу, прервала танец и потом давала нам понять свое предложение.
– Сегодня вечером, дорогие мои, никто не уйдет.
– Let it be! – Дуранд подверждал ее решение с подозрительным цинизмом, и сразу начал раздеваться.
– Ура! – воскликнула женщина, которая пришла к нему на помощь.
Тут же кровь у меня вдруг заледенела от неожиданного направления пари, и, как будто я не был также одним из главных действующих лиц этого необычного зрелища, я остался неподвижным. Но незнакомка не обратила никакого внимания на мою пассивность и, с дерзостью, похожей на ту, что была прежде, она подходила ко мне и стала снять мою одежду, а позже, словно выполняя молчаливое соглашение или соверщая какой-то родовой ритуал, она содрала с себя сначало что-то вроде цыганского сукна, потом платье в цветочек, падающее на пол безмолвным водопадом, потом лифчик, и, наконец, трусики, легкость которых заставила мои пальцы спутаться, когда я смел их взять из ее рук, видя, как Дуранд начал нападение ее тело. Именно это как бы грубое нападение растопило мою кровь, и после этого я чувствовал себя вовлеченным в такое состязание.
– Куда мы едем, Миклуха-Маклай? – спросил я его, как каждый раз, когда мы собирались выйти с какой-то парой девиц, и с единственной целью выбить у него краткий рапорт о них, так как я не совсем поделился своей теорией, согласно которой эротическое исследование тела каждой женщины было каким-то способом путешествия в ее страну.
– Мой билет в рай, – ответил он.
И только тогда я обнаружил, что у нас на самом деле не было никакого маршрута. «Откуда она?» – спросил я самого себя, и потом, усмотрев в ответе моего друга некий оттенок эгоизма, назло, на этот раз я не захотел его ублажать и начал свое путешествие, зная, что шел в противоположное направление от Дуранда. Так, скользнув губами по бедру женщины, я жадно отыскал вход в ад.
Таким образом, возник неизбежный вопрос: кто была эта дьявольская женщина, чью кожу я поцеловал, в то время как все ее тело дрожало от интимного прикосновения с телом другого мужчины? И ее появление (настолько неожиданное, сколько и своевременное), и как она провозгласила тост (выпив рымку водки одним махом), и ее сигареты (что-то в них мне показалось подозрительным, потому что половина моих моральных самоустранений пошла к черту, как только мой окурок закончился), и еше пыл,