возможно; я обожаю блондинок, – признался он.
– У брюнеток с тобой не так много возможностей.
– Никаких.
– Иногда ты мне кажешься настоящим К-К-К.
– Что это такое?
– Чертов расист.
– Когда увидишь мою бабушку в Гаване, ты проглотишь эти слова.
– Она черная?
– Очень черная.
– Это неправда.
– Честное слово.
– Не верю.
– Ну, почему?
– Потому что ты мне напоминаешь Разумихина.
– А кто это?
– Один персонаж из «Преступления и наказания».
– Достоевского я не читал еще.
– Разумихин такой интересен, как и Раскольников. Он навязчивый лжец, но не отрицает этого, наоборот, выдает себя за человека благодаря ложьи.
– Там есть такая гадина? Не может быть!
– Ложь, по своему собственному мнению, является единственной привилегией человека перед остальными живыми существами. Его лозунг гласит так: солги, и ты найдешь правду.
– Вот это да!
– Разумихин считает, что ни одна истина не достигается, не солгав предварительно четырнадцать раз, а то и больше, сто четырнадцать.
– Я не лжец.
– Я тебе не верю.
– Значит, я расист и лжец, а ты?
– Не сердишь на меня.
– Я не сержу на тебя, странный наследник Пушкина.
– Почему странный?
– Ты ищешь женщину, которая должна выглядеть точно так же, как эта Анна Керн.
– Я уже нашел одну.
– Да, но она сейчас во Франции и наверно стала жить по прежнему. Значит, без тебя. А тебе надо будет забыть ее.
– Это глупость какая!
– Это, к сожалению, не глупость. Но, к счастию, найти другую не так трудно. В городе тоже тысячи брюнеток, за которых можно бы потерять голову с первого взгляда.
Потом Дуранд больше не говорил ни одного слова. Он ходил молча и как бы не думая ни о чем. Я тоже замолчал, но у меня в голове была только одна мысль: не упасть на таявщий снег.
– Каков был цвет машины? – Дуранд вдруг спросил меня.
– О какой машине ты говоришь? – переспросил я.
– О машине, на которой ты ездил в тот день, – сказал он.
Только тогда я увидел перед нами одну машину. Она была остановлена посреди улицы и внутри никого не было, но я успел разглядеть маленькую куклу с яркими цветами, точно та чибурашка, которая висела на зеркале заднего вида в тот день. И, хотя это кукла была весьма обыкновенным русским сувениром, я сразу понял одну вещь: перед нами стояла машина, в которой я был унижен, и ее водитель находился где-то близко.
– Каков же был цвет машины? – Дуранд повторил вопрос.
– Не помню, – ответил я.
III
Когда я мельком увидел силуэт женщины, стоявщей в дверях, сразу подумал, что слова Дуранда стали пророческими, но ни в коем случае не представил себе, что произойдет, как только она войдет в нашу комнату, потому что для меня эта ночь уже