как и подобает, к заместителю министра иностранных дел, то есть Молотова.
В конце концов, он улетел на грузовике Ли-2, в поставленном кресле. Жукову он не решился звонить. Я тоже не стал. Жуков скажет: что ты за ходатай такой?
Я сел в машину и заснул по пути с аэродрома домой. Проспал до вечера, так как двое суток не спал.
Просыпаюсь: иллюминация кругом. Все стреляют. 9-е мая!
Дом у меня был на восточной окраине Берлина. После подписания документов никто из нас уже в Карлсхорст не возвращался – нечего там было делать. Жуков, очевидно, на своей квартире спал.
А на восточной окраине Берлина находился штаб фронта и наш штаб. Я жил рядом, в отдельном особнячке.
Вот так кончилась эта эпопея.
А немцев англичане тогда забрали с собой.
Вторая эпопея была – это подписание Декларации о поражении Германии. Тут уже прибыл к нам в штаб фронта генерал армии Дуайт Эйзенхауэр. Прилетели генерал Жан де Латр де Тассиньи и английский фельдмаршал Бернард Лоу Монтгомери. Это было днем, 5 июня 1945-го. После подписания состоялся банкет. Все были на банкете, все сидели за главным столом. Вдруг меня вызывает к телефону командир батальона из Берлина, с аэродрома Темпельхоф.
Когда союзники прилетели, я приказал через начальника тыла, чтобы экипажи прилетевших самолетов покормили на месте хорошим русским обедом. А прилетело самолетов 20. И вот комбат мне звонит и докладывает:
– Они не хотят есть, требуют водки. По столам стучат, бунтуют.
Думаю, – им же лететь придется. Решил доложить Жукову. Но что ему докладывать, они же сами хозяева своего положения. Споим мы их, что ли. Спрашиваю комбата:
– Есть водка?
– Есть.
– Ну, давай.
Дал он им водку.
Проходит некоторое время, комбат опять звонит:
– Опять требуют водки. Мы им по 100 грамм налили. Считают, что мало.
– Поставь, – говорю, – пусть пьют, сколько хотят.
И они там понапились, расползлись по городу, пошли сигаретами торговать… Я уж после этого сел, и рассказал Вышинскому, мы с ним сидели рядом за столом на банкете. Он хохочет, рассказал Жукову. Тот тоже хохочет.
– Это правда?
– Да, мне комбат доложил о бунте, я разрешил. Они же себе сами хозяева. Требуют – дали.
– Ну и правильно.
Но это попало маршалу под настроение, а можно было и схлопотать от него.
После обеда – концерт московских артистов. Де Тассиньи сказал:
– Я не полечу, я буду слушать концерт и гулять!
И французская делегация осталась. А англичане и американцы во главе с Эйзенхауэром решили лететь. У меня Жуков спрашивает:
– Так как же они?
– Я не знаю, – говорю. – Мы с Соколовским должны их провожать. Поедем, посмотрим.
Приехали на аэродром – у самолетов пусто. Гуляют. А тут прощальный караул, речи с трибуны, и все идут к самолетам, считая, что их уже ждут экипажи. Подходим к самолету Эйзенхауэра, я смотрю – экипаж трезвый. Не пил. Один. А английский напился. Эйзенхауэр приглашает Монтгомери