понимаете, что Жуков мой заместитель, заместитель Верховного главнокомандующего, и поэтому мы ему даем 1-й Белорусский фронт – коренной. А это – два пристяжных. Это не потому, что вы не справитесь, а потому, что Жуков не может быть у вас в подчинении, так как должность повыше занимает. Вы не обижайтесь». Рокоссовский поднялся: «Товарищ Сталин, понимаю и не обижаюсь». «Вот это хорошо».
Затем Сталин сказал: «Мы вот решили, если вы захотите, вы со штабом давно работаете (мы ведь еще под Сталинградом воевали всем штабом, и смены у нас не было), и кто вам нужен из штаба – забирайте». Рокоссовский: «Спасибо, товарищ Сталин, за оценку штаба. Штаб действительно у нас сработался, сильный, но и задача ему предстоит большая. Поэтому я не хочу разрушать этот штаб. Пусть работает у Жукова. А мне разрешите только уехать с адъютантом».
«Вот это тоже правильно. Мы тоже это поддерживаем».
– Так что, – говорит Жуков, – имейте в виду, что раз Рокоссовский никого не забирает, значит, вы должны тут работать.
Когда Жуков начал командовать фронтом, он стал другим, нежели, когда был представителем Ставки. Тут уж личная ответственность, и сам он зависит от подчиненных, так что кроме кнута, нужно и пряник давать. Одним словом. Мы с ним неплохо работали.
После этого мы поехали провожать Рокоссовского глубоко в тыл. Там был накрыт стол, были и командующие армиями. Мы приехали и до рассвета там гуляли.
Каждый рабочий день – самое тесное общение с Жуковым. Это очень многогранная личность. Вот эпизод, тоже характеризующий его.
Как-то, уже в Польше, в Гнездово, был штаб. Я прибыл для организации взаимодействия. И начальник штаба Малинин стал мне диктовать, что делать, где какие удары наносить. Я сказал, что так не годится. Нужно, говорю, вот так делать. Так и буду. Я был ЧВСом, а он – нет. Но дело не в этом, а в целесообразности. Вышел, подумал: доложит он Жукову. Начнутся кляузы, нужно зайти к Жукову и доложить ему. Захожу.
Рассказал. Он сидит так, надувшись.
– Ну а ты что?
Я ему сказал, что так делать не буду.
– Ну, так и правильно. Чего тебе там еще нужно? Сказал ему, сказал. И правильно. Ты член Военного совета. А что ты, понимаешь, ходишь ко мне жаловаться? Сказал – и, значит, хорошо.
Я и сделал все по-своему.
Должен, между прочим, отметить, что это единственный командующий (а я служил при полдесятка командующих), который признавал членами Военного совета командующих артиллерией и авиацией. Хотя они были ЧВСами всегда, но номинально. И нигде никогда мы не подписывали как ЧВСы. А Жуков первым стал признавать ЧВСов и все бумаги побуждал нас подписывать. То есть, признавая коллективность руководства.
Еще была у него одна черта военного времени, но которую я понял после войны. Когда были под Сталинградом, то он задумал ошарашить немцев, когда они прорывали коридор на тракторный завод, чтобы перерезать нашу линию. Там у них все время две армии наступали: 66-я и 64-я. У нас сил было мало, чтобы их разбить. Но зато, когда мы наступали, немцы снимали части от противостояния Чуйкову, чтобы здесь нас остановить, отбросить.