и о причинах неожиданной для всех войны с германцами. На которых кстати, навалились всем миром. Ну, который рядом с германскими землями располагался. Русское государство непосредственно с этими землями не граничила – там тонкая прослойка польская была. Но ничего, шляхта слова не сказала – пропустила войско русское.
– А все потому, сынок, – рассказывал боярин уже в кабинете, показывая те самые бумаги, – что нарушили немчуры самый страшный запрет, который наложили все царства-государства. Да и Церква – и наша, богоспасаемая, и римлянская, и, прости Господи, мусульманская тоже.
– А что за грех-то батюшка?
– На оружие богомерзкое, – сказал тогда боярин таким тоном, словно сам он в чем-то сомневается, – дальнобойное, огненного боя. То оружие, которым сам Сатана честный люд смущает.
На этом разговор как-то сам собой сошел на нет, а Николай открыл сейчас для себя две очевидные истины. Первая, это что властвующий триумвират – знать, Церковь и маги – ну, очень не хотят делиться властью. Потому и зажимают все новое, прогрессивное. Ведь снайперской винтовкой любого мага подловить можно. Какой-бы силой он не обладал.
– Ну, какие-то артефакты защитные точно есть, – возразил себе не очень активно боярич.
– Так и боеприпас можно сделать магическим.
На это возражений не последовало. Тем более, что хотелось поскорее рассмотреть вторую истину. Точнее, те самые бумаги; так сказать, техпаспорт транспортного средства. Отец тогда разъяснил дополнительно, что выписаны они на боярский род; без временного и пространственного ограничения. Езжай, куда хочу. Никаких номеров не требуется, и техосмотра со страховкой.
– Еще бы Дар у тебя проснулся, сынок, – вздохнул еще раз тогда старший Шубин.
– Вот он как раз и проснулся, – с запозданием в несколько лет ответил Николай, – значит, без куска хлеба не останемся. Но те слова об осторожности, о которой говорил дядька, нужно умножить. В десять, или в сто раз. Тут, как оказалось, прогрессоров не любят. Сильно не любят. Как бы не до костров на площадях.
Он напряг память, но ничего конкретного из нее не выудил. Разве что слухи смутные, что пропадают люди иногда; бесследно. Ну, и про дворянчика муромского тоже вспомнил, пусть и без имени.
А впереди, между тем, показалось диво дивное. Два холма, каждый из которых был увенчан архитектурным шедевром. Тот что левее по ходу представлял собой классических форм церковь; на взгляд парня, слишком великую для села. Точных цифр боярич не знал, но сотни четыре в Ославском точно жили. А размеры… ну, размахнулся боярин Шубин, подарил родному краю храм с запасом. Так, чтобы всем селом поместиться могли. Не руками же бетон месил.
Правее дороги, делившей село пополам, на другом холме возвышался родовой замок. Тоже единственный на всю округу. А может, и всю губернию. Холм этот обрывался у реки, Нерли – притоке Клязьмы. С чистейшей водой, в застойной протоке которой Коля успел уже этой весной искупаться.