сильный, тот и прав. А батюшка сильным был… пока не сгорел. За то и ценили.
Часы – с совершенно обычным циферблатом – показывали без пятнадцати одиннадцать. Насколько помнил боярич, никакой регулировки у осветительных шаров не было. Светят, пока энергия есть, а потом раз – и в темноте.
– В полутьме, – поправил себя парень, возвращаясь в раздевалку, где дядька, до того внимательно наблюдавший за действиями воспитанника, уже успел разоблачиться.
В одних подштанниках стоял. Тут еще один персонаж обнаружился – парнишка лет двенадцати. Пахомка, сынишка одного их дворовых холопов и, скорее всего, сам будущий холоп. Ну, на эту тему Николай решил поразмышлять попозже. Больно уж обширной она была, и не во всех подробностях понятной. Не интересно было все это бояричу; до сегодняшнего дня.
Парнишка, глядя на Николая чуть испуганно, доложил на согнутый локоть охапку дров, и исчез еще в одной двери. Там – знал боярич – находилось главное, для чего весь этот комплекс и оборудовался. Печи, которыми грелась и вода, и камни в парной. Раздевшись догола, практически в одно время с никак не торопившимся дядькой Мишей, Николай подхватил со скамьи простыню – явно льняную. Обернул себя на манер римских аристократов – это чтобы прикрыть не только серединку тела, но и чуть повыше, грудь вместе с шрамом в виде креста. Больно уж косился на это «чудо» Михаил Васильевич. Боярич подумал, и сам удивился – дядьку по отчеству никто и никогда не называл. Но вот всплыло же в памяти.
– Ну что, – бодро воскликнул он, – погнали?!
Он ожидал от казака ответа, чего-нибудь вроде: «Не гони – не запряг еще!». Но тот только посмотрел на парня с удивлением, и без слов шагнул вперед.
– Промашка? – задал себе вопрос боярич, – и сколько таких еще будет? Надо бы отвлечь внимание. И я даже знаю, как.
– А что, дядька Миша, много ли у нас холопов боевых, в замке? Не думаешь, что теперь охранять его нужно куда как серьезней?
Сам парень сидел уже на верхнем полке, на котором можно было развалиться и втроем, не касаясь друг друга потными боками. Дядька же задержался внизу, у огромной емкости с камнями, от которых прямо полыхало малиновым жаром. Ну, и бадейка деревянная там рядом стояла, с темно-бурой водицей, да ковшиком. Тоже деревянным. Пар в помещении, кстати, был не сказать, что обжигающим. Скорее всего, затопили баню недавно. Но спина казака вдруг начала краснеть – словно не грудью, да животом был повернут к камням, а этой самой спиной. Коля злорадствовать не стал, хотя понял – сейчас пожилой воин банально покраснел. От стыда, за своих подчиненных. Но ничего говорить не стал, ждал ответа. А казак не торопился. Ловко подцепил ковшик, примерился – столько ли зачерпнул, сколько надо, и плеснул его содержимое так, что вода накрыла камни словно тонким покрывалом, тут же зашипевшим, и испарившимся в мгновение ока.
Сам же дядька буквально перетек на три шага