к ужину и поднялся в библиотеку.
Вопреки надеждам, ни бокал, ни два (а принять залпом больше – верный путь к недельной бессоннице) не сделали писанину древних понятнее. Авторы не потрудились составить оглавление, а заголовки звучали так загадочно, что могли означать буквально что угодно. “Сизый сумрак в музыке дождя” на поверку оказался не заклинанием развеивания этого самого сумрака, а наведением на противника галлюцинаций сомнительной пристойности.
Пролистав еще несколько страниц, Август наткнулся на способ временно увеличить магические способности и понял сразу две вещи: почему предки предпочитали выражаться так витиевато и почему ему, человеку разумному и испытывающему отвращение к дурманящим веществам, никогда не понять этого безумного языка.
Рвется под пальцами шелк,
Маки роняют росу,
Тени под кожей плывут.
Август бережно закрыл осточертевший фолиант, борясь с желанием швырнуть его в стену, и направился к карте. Большая, подробная и до умопомрачения красивая, она занимала солидный кусок стены. Если бы кому-то пришло в голову измерить это произведение искусства в ширину, то от ферм на западе Гракта до восточного побережья вышло бы двадцать или даже двадцать пять шагов (в зависимости от роста любопытствующего). Сам Лок, разумеется, такой ерундой не занимался. Его отношение к полотну могло свести с ума любого коллекционера. Колдун втыкал в карту булавки.
Впрочем, делал он это не из праздного вандализма, а отмечая все места, где когда-либо появлялись младенцы с даром управления стихией. Именно появлялись, так как родиться в Гракте пока не удалось ни одному стихийнику.
Булавок из карты торчало двадцать восемь штук. Когда-то было больше, но информация о детях зачастую оказывалась неточной или, что еще хуже, бесполезной. Найти источник иномирных подкидышей никак не удавалось, и с каждым днем Август все меньше чувствовал себя в безопасности.
Колдун вынул еще две метки и вздохнул.
– Ни одного совпадения.
Ярость, подпитываемая отчаянием и нечеловеческой усталостью, попыталась взять верх над Локом, но он только привычно отмахнулся от нее успокоительным заклинанием. Не слишком подходящее время, чтобы крушить библиотеку. Если Эрвин вернется и застанет начальника в таком состоянии, еще одна ниточка к тайне может внезапно оборваться.
Бывает, подумаешь о ком-то, и этот кто-то сразу дает о себе знать. Будто чувствуешь письмо друга, как только почтальон садится в карету, чтобы его доставить. Или когда до одури боишься, что проклятый мясник вспомнит, что ты ему должен, и он тут же вспоминает. Мысль об Эрвине, пустяковая и мимолетная запустила вселенский механизм, отвечающий за связь людей. На каминной полке “запел” маячковый кристалл.
Август резко обернулся и, не веря своим глазам, уставился на окрасившийся алым артефакт. Мысли, одна другой неприятнее, пробежали табуном, порождая мигрень и взращивая и без того подскочившее беспокойство. Вот наградил же Проклятый помощничком! За добрые