кровать среди великого множества нетронутых пером фолиантов. Хотелось лежать вот так, раскинувшись морской звездой, покачиваясь вместе с мягкой постелью и думать, думать, думать.
Я почти провалился в мягкую дремоту, когда от входа раздалось ехидное хмыканье, намекая, что время отдыха еще не пришло. Август Лок, неслышно материализовавшийся в дверном проеме, уставился на меня с легкой укоризной и насмешкой, как на котенка, размотавшего по полу полную корзинку вязальных клубков.
– Развлекаешься?
– Хотел почитать.
– И как, почитал? Я приготовил ужин и готов поговорить о работе за бокалом вина.
Хозяин дома с нескрываемым удовольствием полюбовался моим перекошенным лицом и добавил:
– На этот раз без яда.
Про тот раз я спрашивать не рискнул, похвалив себя за осторожность. Жив и ладно. Какая теперь разница?
Ужин проходил все в той же гостиной за массивным столом с мраморной столешницей. Август Лок оказался великолепным поваром, грудинка таяла на языке, а букет незнакомых специй раскрывался по одной, создавая во рту фейерверк вкусов. Вино, густое и терпкое, с непривычки пьянило не хуже храмовой водки, но признаваться в неопытности, а тем более отказываться, не хотелось. Поэтому пил я, если это вообще можно так назвать, едва смачивая язык. С каждой каплей, пламенным солнцем стекающей по горлу, тревоги таяли и бледнели, уступая покою и умиротворенности. Еще немного, и я бы совсем потерял интерес к делам насущным. Пришлось отставить бокал подальше. Лок молчал, наслаждаясь едой и вином, и я, пользуясь хозяйским благодушием, решил удовлетворить свое любопытство.
– Почему стеллаж в моей комнате забит пустыми книгами?
Начальник отложил вилку и вздохнул.
– Из всех странностей моего дома тебя больше всего интересует это? Ну ладно. – Он вытер и без того чистые пальцы белоснежной салфеткой и сложил руки в замок. – Книги в твоей комнате пустые, потому что их еще не написали.
– Они волшебные? – Я понизил голос.
– Скорее нет, чем да. Это не имеет значения, для тебя, по крайней мере. Ты убедишься, насколько они обычные, когда начнешь в них писать. Почерк у тебя разборчивый?
– Когда стараюсь.
– Значит, будешь стараться.
– Так вам нужен личный летописец?
Кое-что начало проясняться. Многие дворяне, дожив до определенного, чаще всего преклонного, возраста, обнаруживали в себе тягу к написанию мемуаров. То ли память начинала подводить, то ли хотелось похвастаться бурной молодостью и бессмертными подвигами (выдуманными или настоящими), но природное косноязычие и врожденная лень вынуждали их нанимать летописцев.
– Нет, помощник. Хм. Кажется, я это уже говорил.
– Но помощник – это очень расплывчатое понятие!
– Это еще и очень расплывчатая должность.
Лок покачал в руке бокал.
– Попробую объяснить. Видишь ли, я риелтор.
– Кто? –