и сверкающий яркими желто-черными красками эпицентр. И что было сил заревел на него, показав свои острые белоснежные зубы…
Рекс схватился руками за собственные уши, лишь бы не слушать всю эту бурю вокруг него. Перед глазами опять заметались образы, вспышки и слепящие глаза очертания термоядерного гриба над неизвестным советским городом. Слезы на его щеках испарялись мгновенно, оставляя на нетронутой коже черные пепельные тракты. Его глаза были округлены настолько, что он видел даже больше, чем они могли в себя вместить. Он видел всю ту боль, что вилась внутри него. Осязал ее зрительно, ощущал ее сжатыми донельзя ушами. Слышал крики, чувствовал боль всей планеты, которая через оголенный нерв вся и целиком ушла в одно единственное его тело, заставляя разрываться изнутри.
И вдруг перед его глазами понеслись размытые, но набирающие четкость образы. Видел и различал чудовищный топот, который создавали эти образы, и чувствовал каждый, как самого себя.
– Что тебе нужно от меня?! – ощущая, что бурей из его челюстей выламывает зубы, громком спросил Рекс. Но бурю он не мог перекричать.
– Чтобы ты увидел… – спокойно ответил он сам себе, внутри собственной черепной коробки. – Чтобы ты лишь осознал…
…Ничего не существовало вокруг него. И он не существовал внутри ничего. Абсолютный вакуум там, где раньше не было даже тени спокойствия, и полнейшее умиротворение в местах, где еще недавно вихрем, сдирающим остатки человечности с основания разума, проносились ужасающие мысли и образы из них. Полная пустота заполнила пространство за глазами, которое не знало покоя с самого своего зарождения. Там, где был человеческий мозг, где были какие-то мысли, вдруг все оборвалось. И стало настолько спокойно, насколько это можно было себе только представить. С души отлегло, ведь ее в этом состоянии не существовало. Не было зрительного восприятия, не было ощущений кожи или обоняния, только четкое и твердое знание, что что-то, что можно назвать разумом наконец обрело мнимый мгновенный покой, вырвалось из череды адских испытаний, чтобы… Что? Это пока было неизвестно. И этот вопрос, единственной черной иглой воткнулся в абсолютную белизну неведения.
Рекс очнулся без осознания себя. Он не понимал, кто он такой, и где он находится. Однако прекрасно мог рассмотреть пейзаж вокруг себя. И это зрелище было настолько умопомрачительно, что от удивления он открыл рот. Не в силах сдержать эмоции, обеими руками закрыл собственные губы, чтобы не закричать, и почувствовал непривычное для себя ощущение. По его рукам медленно катились его слезы. Не вымученные, не испуганные, не нагретые разверзнувшейся бурей. Нет. Это были слезы счастья, что орошали его изнахраченную и грязную кожу, что увлажняли и заставляли почувствовать снова живые глаза, что были чистейшей точкой в развитии его эмоций, и сильнейшей из возможных благодарностей организма, на то, что тот кошмар, который царил вокруг него наконец-то затих и прекратился.
Монро