кормили. Целый неделя.
Арлетта хмыкнула. То, что съел ночной брат за эту неделю, легко поместилось бы в одной ложке.
– Не даром, – не растерялся ночной брат. – За всё заплачено, а на остальное долговая расписка имеется. А что я на вас работать буду, мы не договаривались. Пса вашего тоже я обучил. Но за это, так уж и быть, ни гроша не возьму. Пользуйтесь.
– Да на что тебе деньги?
– В трактир пойду. Ужинать.
– Лишний расход. Ужин Арлетт делать.
– Ага. – Арлетта, переодевшись, выскользнула из-за занавески, с жадностью припала к ковшу с водой, остатки плеснула в лицо. Лизнула стёртую ладонь. Пол немного качался, будто она до сих пор висела наверху.
– Нечего на трактир тратиться. Я сейчас.
– Я угощаю, – сказал ночной брат.
– О, так, – протянул Бенедикт, – в трактир так в трактир.
Пошли и Фиделио с собой прихватили. Пёс вёл себя тихо, деликатно забился под стол, и Арлетта поставила усталые ноги на его мягкий бок. За общий стол их не пустили. Шпильманы за общим столом сидеть недостойны. Но терять доход трактирщику не хотелось, и потому нарочно для них из кухни вынесли козлы для рубки мяса, для красоты накрытые рогожкой, поставили возле кухонной занавески, из-за которой несло горелым маслом и кислой капустой. Прислуживать прислали кухонного мальчишку, от которого ощутимо пованивало старыми сальными тряпками. Зато еду он принёс знатную. Давненько Арлетта такого не ела. Они с Бенедиктом берегли каждый грош. Всё на дом копили. Но ночной брат деньги жалеть явно не привык. Они ведь, ночные братья эти, живут просто. Чужое добро, легко пришло, легко ушло. Поэтому на ужин Арлетте достались мясные щи, густые, аж ложка стоит, и каша печёная с маслом, и огромный пирог с яйцом и луком. На середине пирога она поняла, что сыта, но нельзя же упускать такой случай.
– Ты ешь, ешь, – хмыкнул ночной брат, заметив её неравную борьбу с пирогом, – если всё время не есть, знаешь, чего будет?
– Чего? – сквозь яйцо и лук спросила Арлетта.
– Обязательно помрёшь. Точно-точно. Мне знакомый медикус рассказывал.
– Что-то ты развеселился, господин, – пробурчал Бенедикт.
– Ну как же. Впервые в жизни честным трудом заработал. Ещё пирожок?
– Хватит, – сказал Бенедикт, – отъестся, я её не удержу.
– Спасибо. Я сыта, – сейчас же вспомнила про хорошие манеры Арлетта.
Трактирный гул накатывал волнами, то усиливаясь, то спадая. Лавка качалась, как пол повозки. Канатная плясунья поискала, куда бы пристроить тяжёлую голову, пристроила и сразу ослабела. Как хорошо быть маленькой, ничего не бояться, ни за что не отвечать и прятаться от всех бед, уткнувшись в широкое плечо Бенедикта.
Бац!
– Ваше пиво, господин! А даме горячего сбитню, как заказывали.
Арлетта встрепенулась. Бенедикта рядом не было. А голова её, похоже, мирно лежала на костлявом плече ночного брата. Только от него так странно пахнет.
– Ой! – пискнула она и сейчас же отодвинулась. Ночной