мать, – есть у них что-то общее. Такая большущая, лохматая псина, – подойти страшно.
– Неужели он ничего не рассказывал о дедушке?
– Со мной он не делился, а бабушка его видеть не хотела.
– Почему?
– Когда папа был жив, он чуть ли не каждый день звонил или приезжал, я это хорошо помню. А когда случилась авария… или что там…, он ни одно траурное мероприятие не посетил. Может это ее и обидело.
Видя, как Антон собирается уходить, мать встревожилась:
– Ты же не на всю ночь?
– Нет, – успокоил он ее, – пойду погуляю в парке, – погода хорошая.
– Недолго! – строго напутствовала она, и долго держала дверь открытой, глядя сыну вслед.
Городской парк находился в паре кварталов от дома и представлял собой редкий хвойный лес с заблудившимися между соснами семьями березок, раскидистыми рябинами и кустами боярышника. Парком этот лес делали выложенные фигурной плиткой пешеходные дорожки, фонари и скамейки, стоящие через каждые пятьдесят метров. Кое-где были устроены площадки для фитнеса и детских игр, пустовавшие в зимнее время.
Антон любил гулять здесь осенью, когда парк пустел и на его дорожках можно было встретить только одиноких бегунов, пенсионеров со шведскими палками да собачников, выгуливающих своих питомцев. Тогда в ясный солнечный день, достаточно было посмотреть сквозь золото листьев в прозрачное синее небо, как появлялось вдохновение, и в голове рождались стихи. У него их была целая тетрадь. Но об этой слабости Антона знала одна только мать.
На ледовом городке, разбитом на площади у входа в парк, под присмотром взрослых резвились ребятишки. Елка в этом году удалась: высокая и густая, она светилась огнями гирлянд, отражавшихся в огромных зеркальных шарах, создавая неповторимую предновогоднюю атмосферу.
Миновав шумную площадь, Антон вошел в парк и остановился. Часы показывали восемнадцать ноль ноль. Но как найти профессора если вокруг лес, едва освещаемый редкими фонарями и ниточками гирлянд? Ходить и вглядываться в силуэты прохожих – не вариант. Так можно бродить до самой полночи и все без толку.
Вдруг вдалеке раздался густой и низкий собачий лай. «Сенбернар!» – мелькнула догадка и он пошел в ту сторону, откуда прилетел звук. Лай то и дело повторялся и Антону не составило труда найти его источник: здоровенного, размером с небольшого медведя, белого, с рыжими пятнами, пса. Он бегал по небольшой, освещенной светом фонаря, площадке, шурша по снегу широкими лапами и прядая от радости обвислыми ушами. Профессор стоял с краю и бросал вдаль небольшое резиновое кольцо. Пес с радостью кидался за ним и через несколько секунд возвращал хозяину, довольно виляя мохнатым хвостом.
– Добрый вечер, профессор! – крикнул Антон еще издалека.
– А, Громов? – ответил он, словно не ждал увидеть здесь своего ученика. – Ты здесь один гуляешь?
Антон огляделся: вокруг действительно никого не было.
– Один, как видите.
– Это хорошо, – помолчав немного, ответил Плетнев.
В