молчун Буран. – Я только в пакет сложу.
– Я, пожалуй, тоже пойду, – засуетился Соло, – а то Новый год на носу.
– Проводишь меня? – схватила Жанна его за руку.
Соло вопросительно посмотрел на Антона, рассеянно вертевшего в руках динамик от колонки, и улыбнулся:
– Со всем нашим удовольствием!
Жанна кинулась на кухню и стала греметь посудой.
– Оставляю вам “цезаря” и устриц, – донеслось с кухни, – пельмени сварите сами, – они в холодильнике. Посуду забрала, – появилась Жанна в дверях одетая, с коробкой в руках.
– Тебе помочь? – показалась из-за ее спины голова Соло в шапке-ушанке.
– Еще спрашиваешь, – сердито буркнула Жанна и всучила коробку незадачливому кавалеру. – Ну все, Глеб, поправляйся. Завтра зайдём, проведаем тебя, правда, Соломон?
– Так разве ж я против? – послышалось из коридора. – Жанночка, ну мы идем или нет? Такси ждет!
Жанна недовольно цыкнула, а потом жалобно посмотрела на Глеба и послала воздушный поцелуй:
– Всё, бай-бай, лавли. Хэппи нью еар!
Она вела себя так, будто Антона в этот момент в комнате не было. Ким и Буран тоже ушли не попрощавшись. И только Соло потряс на прощание пятерней с идиотской улыбкой на лице. Глеб, наверное, тоже ушел бы, если бы мог.
– Прости, брат, – угрюмо буркнул Антон, – испортил тебе праздник…
Тот промычал что-то невнятное, махнув отрицательно рукой.
– Испортил, испортил, – продолжал винить себя Антон, – и не только праздник, – с грустью посмотрел он на изуродованное лицо друга. – Не думал, что они на такое решатся. Слава Богу, живой…
Глеб тяжело вздохнул и попросил жестом попить. Антон уже зашел на кухню, но услышал возмущенное мычание: Глеб настойчиво тыкал пальцем в сторону окна. За шторой на подоконнике оказались бутылка шампанского и коробка конфет.
– Сладкоежка! – улыбнулся Антон, знакомый с пристрастиями друга. – Шампанского налью, а вот как закусывать будешь?
Мучительный вопль раздался из уст страдальца.
– Ну ладно, ладно, – успокоил его Антон, – что-нибудь придумаем.
Пробка выстрелила, врезавшись в облупленный потолок, и пенистая струя брызнула по чайным бокалам.
– Главное – содержание, форма – вторична, – изрек по случаю Антон и подал шампанское другу.
– Афай, ш нофым хохом, – приподнял бокал Глеб и поднес к распухшим губам.
Слезы текли по синим мешкам под глазами, смешиваясь на подбородке с шипящими струйками шампанского, льющимися мимо изувеченного рта. Мыча от боли и кашляя, он все же осилил свою порцию и умоляюще посмотрел на друга.
Осушив бокал парой глотков, Антон протянул бедолаге салфетку:
– Держи, мазохист.
Конфеты и вправду оказались шоколадные: не превращались в бесформенный кусок пластилина, когда дробишь их ножом на разделочной доске.
– За папу, – пытался шутить Антон, поднося ко рту Глеба шоколадную стружку, – за маму… Ну как, вкусно?
Тот поднял вверх большой палец правой руки.
Несколько