плакать, страдать и радоваться. А ангел сразу же летел встречать, кого ему положено.
Для Гели следовало стелить горизонт.
Алёша полетел в черноту выбирать подходящее место. Он осмотрел несколько пространств, чуть в стороне сверкали те самые огоньки. Периодически какая-то из лампочек выключалась, и на её месте возникала первозданная темень, будто и не бывало жёлтой светящейся точки. Но лампочек сверкало так много, что выключение одной из них не меняло обшей картины и её исчезновение было совершенно незаметным.
Ангел Алёша подлетал поближе к той сверкающей черноте, отходил подальше от неё, забирался выше или уходил совсем вдаль. Ему хотелось в этот раз выбрать самое лучшее место для горизонта, впрочем, как и всегда, но одинаковая пустота была настолько разной, что обилие выбора места и многообразие предложений усложняло задачу.
Алёша раскинул во все четыре стороны степь – огромную, ровную, покрытую ковылём и зелёными травами, мягкими и удобными для ходьбы. Волнуя ковыль и слегка качая верхушки дубов, редко высящихся по местам и долинам, над степью понёсся ветер, лёгкий и свежий. Ангел немного подсветил небо, подкрасил его лёгкой синевой и расставил кое-где почти прозрачные облака: чуть пониже обычные, кучевые, повыше перистые. Потом подумал и кучевые убрал – зачем ей ещё дождь? И без дождя беспокойства хватит. На подсвеченном небе всё же проглядывали звёзды, как и положено в сумерках, но ангел знал, что когда он разместит над горизонтом освещение, все звёзды исчезнут из вида. Хотя и будут наготове, вдруг понадобятся.
Здесь же прохладно, пожалуй, поэтому ей следует надеть её замшевую куртку, надо не забыть сказать.
Алёша оглядел, что получилось и остался доволен. Много не надо громоздить, достаточно. Он сходил за солнцем, водрузил его над горизонтом и полетел к Геле.
Геля спала в своей шёлковой любимой ночной рубашке в постели одна, потому что предпочитала мужа к себе не очень-то подпускать. Он храпит.
– Я ангел Алёша, – сказал ангел Алёша. – А ты – спишь. Я тебе снюсь. Собирайся, пойдёшь за горизонт. От горизонта.
– Хорошо, – ответила Геля. – Мне долго там идти? И куда?.. Ах, да, я поняла…
– Куртку возьми замшевую свою, – вспомнил ангел. – Там прохладно. Не долго идти. Но тебе хватит времени.
…Геля проснулась вся разбитая и с головной болью. И это вопреки тому, что вчера полдня провела за городом на свежем воздухе. Но, несмотря на тяжесть в теле, в душе у неё шевелилось какое-то хорошее чувство, что-то светлое, из ночного сна, какие-то полёты, ангелы, будто бы она в своей замшевой куртке идёт из-под закатного солнца по ковыльной степи куда-то вперёд, одна, а на душе у неё и сладко, и беспокойно, и будто бы она видит перед собой этот ковыль, колышущийся ветром и, притом, видит себя как бы со стороны, что вот она идёт, впереди долгая-предолгая степь, а сзади неё закатное, или, может, всходящее, круглое бордовое солнце…
Пора пить первую чашку кофе. Геля чувствовала себя не отдохнувшей, и это после почти десяти часов сна. Может, потому что вчера мало ела? Аппетита не