в существовании. Одни уроды. Генри представил, как они все в данный момент ютятся в своих трухлявых и глиняных домиках перед каминами, их жёны готовят на всю огромную семью нищенскую похлёбку, все они попивают дрянной кофе, курят протухший табак, пьют разбавленный слюной или мочой бармена ликёр или виски, разговаривают ни о чём, ругаются по пустякам, копошатся в своих проблемах, как опарыши в дохлой полуразложившейся кошке, хоть некоторые из них уже мертвы, но не в воспоминаниях, а пока они живы в воспоминаниях – они все живы и нужно избавляться от них навсегда. Вдруг, ему чудом представилось, как природный катаклизм стёр убогий городок с лица земли навсегда, как все сдохли. Представились молнии бьющие прямо в людей оплавляя им лица или взрывая головы, как поезд сошёл с рельсов и снёс половину города, как река вышла из русла и затопила кладбище, гробы с трупами всплыли и с потоком понеслись на город сбивая людей с ног, после чего переворачивались и опорожнялись на горожан их же родственниками. Трупная вода затопит подвалы, после чего все оставшиеся жители вымрут от неизвестной науке холеры. Агенты Пинкертона оцепят город высоким забором с колючей проволокой и запретят выезд заражённым навсегда, а тех, кто попытается пересечь границу – ждёт беспощадный расстрел карабинеров из картечницы. Ничего интереснее не пришло на ум. Тем временем Генри Джонс, бывший помощник шерифа сидит тут, на холмике, живой и невредимый, бок о бок с великим человеком, он сделал правильный выбор, он выбрался и наслаждается мгновениями, даже если они вскоре окажутся последними. Он всех ненавидит. Его жизнь обрела хоть какой-то мимолётный смысл в этом беспощадном диком мире. О том, что лучше быть живым, чем мёртвым – он даже не думал.
«Говорят, нужно выдавливать из себя раба каждый день по капле – я же отжал ссаную тряпку!», – зато подумал он.
Постояв с каменной рожей он вдруг встрепенулся, заулыбался и выплюнул обслюнявленный камень вниз, с холма, с новыми философскими изречениями в голове, избавившись от привычки навсегда: «Мы ведь годами страдали от засухи, как Африканцы, а то и десятилетиями, сколько себя помню, а река ведь неподалёку… Людям проще уповать на бога, бояться название дороги и сосать, чем сдвинуться с насиженного места чуть на север».
От пресловутого пристанища, где путники последние дни проживали так и не заплатив, даже наоборот, прихватив всё полезное, что удалось унести – поднимался узкий рассеянный столб дыма больше похожий на перистое облако (возможно это и есть облако). Ещё несколько часов назад чёрные клубы напоминали смерч, ещё одно полезное природное явление способное уничтожить родной город.
Морис Бин тем временем медитировал на сухой ствол дерева вызывавший ряд ассоциаций и чувств, не эмоций. Излучины – не взволновали ковбоя, не естественные банальности любить таким людям, да и ситуацию он на данный момент уже полностью контролировал. Он знаком не понаслышке с природой, опасной природой, готовой убивать всё живое без причины,