пыталась заключить сделку: его способности в обмен на жизнь – в чужом теле, под чужим контролем, но с мгновениями свободы. Он не хотел, он отказался. Но она что-то сделала – и он очутился здесь, внутри, вынужденный действовать, едва прозвучит команда. Приказ хныкающего. Или приказ светловолосого, настоящего хозяина. И даже если мальчишка взбрыкнет, слово мужчины останется верховным законом.
А затем он вспомнил. На той стороне не носили имен, но помнили носимые в каждую из жизней имена. Арло Авойский. Рейн Л-Арджан. Кьяси Менч. И-Сей Немет. Их было больше, но помнились только последние. А сейчас, кем он был сейчас?
Арло – был. Его продержали в клетке всю жизнь и заперли снова. Шкура та же – замок уже покрепче. Арло сосредоточился, пытаясь оттеснить мальчишку, забрать его волю, прыгнуть на светловолосого черта. Из горла вырвался рык – ниже, громче голоса мальчишки. Извернувшись, он выскользнул, но мужчина схватил его за ворот, швырнул на пол и поставил ногу на расцарапанную грудь.
– Кому ты служишь? – его голос напоминал скрежет льда.
Так кем он был сейчас? На этой стороне, запертый в чужом теле?
Рейном он тоже был. Когда-то рядом с ним стоял демон – слушающий, знающий, помогающий. Он сам таким стал! Благословения в этом не было, и оставалось только нести свое проклятье, как всю жизнь он нес службу государству, направлять мальчика и вместе с ним искать свою свободу.
Другие имена стерлись. Он был Арло. Он был Рейном. Арло рычал и рвался, но на него быстро надели намордник. Тогда он опустился в омут рейновых воспоминаний и шепнул ребенку:
«Ответь, согласись».
– Да, отец, – прошелестел мальчик, приподнимая голову. – Я служу тебе и он тоже.
4. Какао и кровь
Долгих сборов и прощаний не было. Отец не покинул своего кабинета: дал новые указания и отпустил кивком головы. Рем вышел на улицу, но вместо обещанных трех корочек хлеба он только пожелал удачи да хлопнул по плечу.
Пока механик заканчивал осмотр и заправку верхолета, Ран стоял рядом, покачиваясь с носка на пятку, и смотрел на дом. Слишком большой, слишком мрачный – таких «слишком» подбиралось достаточно, но мысль о том, что сюда он, возможно, не вернется, все равно занозой сидела в груди и колола при каждом движении.
Вон три пики на заборе – Ран как-то поспорил с Ремом, кто быстрее окажется наверху. Он забрался, но, испугавшись высоты, полетел вниз, зацепился курткой, да так и провисел, пока брат, отсмеявшись, не помог. А вон круглое окно его чердачного королевства – разводы да пыль. Каменные птицы на углах крыши – такие страшные, что в детстве снилось, как они оживают и выклевывают глаза. Ран просыпался с криком, но хоть спальня матери находилась далеко, она всегда слышала его и будила кухарку, чтобы та сделала теплое молоко. После кошмары уходили.
«Опять, – с отвращением простонал Первый. – Тоской так и воняет от тебя».
«А ты не нюхай».
– Дан Алван, все готово.
Механик закончил проверку. Ран осмотрел верхолет с удовольствием: уж что-что, а летать он любил, хотя постоянно обещал