полёта. Они с умными, регулярно жующими лицами, всё создавали видимость знания дела и попеременно вели, то военные, то джентльменские разговоры, не исключая, конечно, из того перечня какие-то базарные темы с элементами хряковых приступов смеха. Их взаимная бравада, то и дело, обдавая карету совместным фонтаном шуток и крошек, также регулярно наполняя это малое пространство стойким перегаром. Изредка, они с ужасом и каким-то тихим диким юмором всё же отмечали, что их якобы учёный сосед, что он практически не шевелится, отчего их единственно правый вердикт звучал примерно так, что он обязательно или слабоумный или какой-то там больной. А после снова наступал час трапезы с как им казалось, чуть ли не светским диалогом. Ньютон, ещё в детстве овладел этой чудной способностью абстрагироваться от назойливых лиц с их извечно бурлящим объёмом бесполезности. И с тех пор в его замкнутом воображении, как-то само по себе с каждым разом всё чётче и глубже начинали прорисовываться какие-то свои, понятные только лишь маленькому Исааку новые миры и схемы интересных взглядов на многие извечные вопросы, кои хоть раз да возникали в голове каждого живущего на планете.
– Да, безусловно, время, как и все планеты движется по кругу, тут Кеплер, его домыслы, конечно, он был прав, что движутся они не по кругу, а по эллипсу, – в голове Ньютона, вот уже несколько лет с ряду, совершенно без всяких стеснений в любое уместное али напротив, неурочное время всплывала построенная им модель планетарного хода, в которой он также без стеснений мог пребывать сутками в качестве мыслителя и наблюдателя за воображаемым движением Солнечной системы, – да, именно по эллипсу. Вся небесная механика движется по эллипсу, как и та комета. Эх, события, сказал бы Мистер Барроу мол, это только здесь, только с земной стороны они есть небесные объекты, а с другой обширной стороны – это есть волны и это есть жизнь в различных циклах планетарного времени. Да, хоть со многими его идеями я и не был согласен, но на мой сегодняшний взгляд на движение небесных объектов он наверняка бы сказал – гениально! Добрый, талантливый Барроу. Да, он бы сейчас обязательно провёл бы свой анализ, он высчитал бы даже в чём причина всех былых и грядущих бед. Он же ведь, как и Кеплер, связывал с события с расчётами и числами, он же ведь считал, что все события схожи по своей форме, что все они рано или поздно возвращаются на круги своя, пусть и немного в другом обличии. Наш мир невероятно загадочен, о, сколько же в нём тайн!? А сколько тайн и вовсе не прикрытых, сколько же их лежит на поверхности? Ведь многие из них на самом деле таятся совсем уж в чём-то простом и обыкновенном. Но вот возникает вопрос неискоренимый: До каких пределов, он всё-таки обозначен, этот наш мир? Он же ведь одновременно, и реален, и воображаем, и движим, и осязаем. Он, и дует, и летит всё куда-то, он горит и стрекочет, бьёт, слоится и рассыпается в труху, а снова родится – и всё это лишь результат воздействия