Мистер Гринч! – всплеснул вояка руками, – война, знаете ли, Мадам, память совсем ни к чё…, в общем, подводит иногда.
– Какая ещё война? – конечно, про себя возмутился студент, начиная уже немного подкипать от такой трактирной чуши. Виду он, разумеется, не подал, лишь робко спросил, – Мадам, а Вас, простите, как…?
На что попутчица даже не отреагировала. Девушка, как и прежде вежливо и скромно продолжала тихонько вжиматься в сидение, кутаясь в пальто с небольшими меховыми вставками на рукавах и воротнике. Она пристально смотрела в окно и лишь иногда, едва ли на секунду, отрывала свои выразительные глаза от зимних теней и как-то безразлично обращала свой взор на такого же молчаливого соседа напротив.
– Глейс. Меня зовут Глейс Марквелл, – каким-то уж очень тихим и совершенно безучастным голосом она произнесла своё имя. Хотя к этой весьма известной фамилии стоило бы добавить чуточку больше официальности.
– Очень приятно, Мадам! Согласитесь, ведь мы же здесь просто едем вместе! А сколько нам тут ехать? Да мы тут за это время тут вообще мы, тут, это, – увлёкся Кливз мечтами. Его голос был громок и отрывист, – да мы тут за это время, пока вместе едем, мы же тут почти уже как семья в некотором смысле! Ведь дорога, знаете, она как исповедь, – Кливз как-то уж совсем панибратски положил свою тяжёлую руку на тощее плечо студента, – дорога, знаете, она же какой-то тайной нитью вытаскивает из-за пазухи человека абсолютно всё! Все его камушки, тяготы, ведь знакомому лицу человек-то вряд ли сможет рассказать нечто подобное, а в дороге, тут нет ни знакомых, ни родных, ни встречных, ни поперечных. Я, Мадам, офицер бывалый, знаете ли, доводилось многое видеть, и в дороге очень часто каждый из нас выступал в роли какого-то товарищеского священника, что ли. Дорога – это идеальная возможность выговориться, вытащить, наконец, из себя всё то, что так докучает, так свербит, что временами очень сильно тянет на дно.
– Мистер Кливз, а расскажите что-нибудь, пожалуйста! – глаза студента по-ребячески так горели, так сияли, что выглядывая из-за занавески, офицер попросту отказать ему ну, никак не мог.
– Рассказать? – вздохнул он, слегка растягивая момент, огляделся деловито, и демонстративно, с отсылкой на манеры, продолжил, – ну, что ж можно рассказать. Если только дама не против? Ну, да, если и Мистер также не возражает? – кивнул он равнодушно на половину Ньютона, где тот время от времени, мирно посапывал. Исаак Ньютон, то дремал, внезапно погружаясь в сон, то всё глядел куда-то вдаль, куда-то сквозь зимние серо-чёрные пейзажи, будто бы он, глядя в это темнеющее будоражащее небо, будто бы он смотрел и вовсе куда-то сквозь время и пространство.
– Да, никто не против, Мистер Кливз, – восторженно ребячился студент. Он тоже немного манерно пушил свой хвост, в надежде произвести впечатление на эту молодую женщину, – Глейс, Вы же не будете против интересной истории?
Безучастная Миссис