Гнев госпожи Меровы мог погубить весь мир разом, а потому, чтобы её умилостивить, ей в дар приносили три человеческие головы – иноземца, доблестного воина и ведающего – колдуна, по – нашему. И это не считая сотен пленников, что умерщвляли во славу её! Да уж, – хмыкнул он, – вряд ли в те времена мы смогли бы спокойно посидеть и полюбоваться на праздник.
Вынырнув из своих мыслей, Евсей обнаружил, что конь остановился прямо перед Святославом Гневичем, выпрямившимся во весь рост.
– Здравствуй, матерь, – учтиво поприветствовал её посадник, склонившись до самой земли, – во имя твоё праздник этот. Поём о тебе, славим тебя, дивная, благ подательница, смерти укротительница…
– Славно, дети, – отозвалась Дарёна непривычно мягким голосом, – нет большей радости матери, чем видеть счастье своих сынов и дочерей.
– Благодарим! – В единый голос гаркнула толпа, и все благоговейно склонились.
Евсей в первую секунду растерялся, но Забава дёрнула его за рукав, заставив тоже опустить голову.
– Благодарим за хлеб, за молоко и приплод, – продолжил посадник, – твоими трудами живём, мать вечная, мать милостивая!
Когда Евсей вместе с остальными поднялся вновь, Дарёна уже спешилась и протягивала кубок отцу.
– Так выпей же в мою честь, – твёрдо произнесла она, – вкуси питьё жизни!
Посадник с благоговением принял чару из дочериных рук, крякнул и одним глотком осушил её до дна.
– Добрый знак, – пробормотала Забава.
– Всё это время я была с вами, – произнесла матерь Жреба, обернувшись к народу и ласково протягивая к ним руки, – я кормила и поила вас, одевала и обувала. Истощились силы мои, нет больше жизни в членах. Пора мне на покой отправляться.
– Нет! – Раздался среди людей горестный крик, который немедленно подхватили. – Не уходи, мать! Не бросай детей своих!
Но та уже не слушала – легко, невесомо вскочила на коня и отправилась медленным шагом мимо богато накрытых столов прочь, к замершим безмолвным идолам. Людской плач и стон провожали её.
Когда хрупкая фигурка скрылась у подножия идолов, посадник со всей силы швырнул кубок наземь.
– Справим славную тризну по матери! – Гаркнул он, и в тот же миг грянула плясовая.
Забава вдруг пристально взглянула на него.
– Прости, Евсей, – громко сказала Забава, перекрикивая музыку, – тебе подле посадника нужно садиться, мне же – с купеческими дочерями. Да и батюшка мой приехать обещался, нужно его встретить, как следует, за стол проводить…
– Иди, госпожа, конечно, – ответил он, чувствуя странную тяжесть на сердце.
– Чай, свидимся ещё, – хмыкнула она и, махнув на прощание рукой, затерялась в людской толпе.
На несколько секунд он растерялся, не понимая, что теперь ему делать, и куда идти, пока его не окликнули:
– Господин Евсей, ученик Агафона Мисерикордского?
«Всем сегодня меня надо», – смешливо хмыкнул он в своих мыслях и обернулся