в его глазах вовсе не было. Скорее, будто успокоение в глазах. Будто освободился он от тяжкого груза.
– Вот ты дурак! – засмеялся жирный, огромный топор над головой поднимая.
– Пусть и дурак. Зато правильно поступил. – прошептал Степан.
– Ничего ты не поступил правильно. Ты думаешь, что ты нам жизнь свою отдаёшь? Нет. Она ценности никакой не имеет. Ты куда более ценную вещь отдаёшь. Большую силу людское разочарование имеет. И ты сам его нам преподнёс. Именно за ним мы и явились сюда, а не за глупыми воспоминаниями.
Ужас по лицу Степана скользнул. Что-то крикнуть он хотел, да топор с ударом гулким опустился и глубоко в плаху вошёл. Покатилась голова Степана по земле, дорожку кровавую за собой оставляя. На том и покончено было.
* * *
Старик перевернул бочонок и с большим сожалением осознал, что тот пуст. Оглядевшись по сторонам, он мышью шмыгнул по светёлке и очень быстро воротился с бутылью золотой водки. Разлив по стопкам и протянув одну Акакию, он задорно ухмыльнулся.
– Что-то я захмелел, или твой рассказ какой-то нелепый, – опрокинув стопку и вздрогнув, сдавленно произнёс Акакий. – Но, не уловил я смысла. И вообще, как одно к другому привязать? Как вот то, что невеста сейчас замуж выходит, привязано к Степану этому? И при чём тут разочарование людское?
– Да что тут непонятного? Просто всё, – старик вновь разлил по стопкам. – Когда Степану башку рубанули, так братья те, как и обещали, таковы были. Народ погоревал, посокрушался о потери такой. Оплакали Степана, схоронили, да решили просьбу последнюю его исполнить и спалить хату. Только вот, любопытство возымело. Перед тем, как сжечь, решили поглядеть что внутри. Ну, вдруг для деревни чего полезного. Знаешь ли, в нашем мире и санная тряпка сгодиться может. – Трифон замолчал и медленно осушил стопочку, жестом велев Акакию не отставать.
– Ну, не томи, – барин быстро выпил и занюхав кусочком сала, вздрогнув, отправил его в рот.
– Ой, да там рассказывать то шибко нечего. Вскрыли дверь, вошли внутрь и охренели. По стенам полочки были набиты, а на полочках черепа детские. Как оказалось, у Степана одна привычка была, о которой люди не знали. Сам он её стыдился, да поделать ничего не мог. Хворый был, в каком-то понимании. К бабам он холоден был. А вот к детишкам плохую тягу испытывал. Из каждой поездки своей он малолетку привозил, а то и не одну. Мальчонку, аль девчонку, то не важно. Забавлялся с ними какое-то время, а потом и порешал. Только вот, черепа детские оставлял. Может удовольствие получал от созерцания, а может как напоминание о злодеянии своём. То неведомо. Но вот, люди как-то увидали, так в раз всю память о Степане, всё хорошее, что он для них сделал, перечеркнули. Разочаровались, как того и хотели братья. Деревню спалили дотла и разбрелись. А вот невеста эта, как раз последней жертвой Степана и была. Не успел он с ней ничего такого сделать. Ну, может пару раз позабавился только. Как деревню местные спалили, да разбрелись, с собой её никто не хотел брать, посчитав, что беды принесёт такая. Как-то вот она к хутору нашему и прибилась. Поначалу