Восточной и Центральной Европы многими нитями были связаны с тем временем, когда в этих странах была иная общественная система, существовала многопартийность и т.п. Память о тех периодах истории и так называемая ментальность не исчезали ни из массового, ни из индивидуального сознания. И не явилось ли это одним из тех факторов, которые обусловили столь поразительно быстрый крах коммунистической системы в этих странах и их возвращение к системе свободного рынка и предпринимательства, либеральных ценностей и реальной многопартийности.
В этом плане я хотел бы вспомнить наиболее ярких людей из «социалистического лагеря», которые как раз в наибольшей степени воплощали эти тенденции. Начну с колоритного человека, частые встречи с которым переросли в нашу доверительную дружбу.
Александр Александрович Гейштор был одной из самых ярких фигур в польской общественной мысли послевоенной эпохи. Он родился в России, имел квартиру в Москве, в районе Большой Спасской. Получил блестящее образование, прекрасно говорил по-русски, на английском, немецком, французском языках, по-итальянски, знал латынь и греческий.
Он достиг высших научных административных высот в социалистической Польше, являясь в течение многих лет президентом Польской Академии наук. Он не был жестким польским националистом, но «идея Польши», национальная польская идентичность лежали в основе его общественных и политических воззрений. Но одновременно Гейштор был примером и образцом «польского европеизма», он был человеком Европы (и по образованности, и по знанию европейской истории и культуры). Он как бы впитал в себя и европейские ценности – демократизм, уважение прав человека, правовые основы и т.п.
Разумеется, эти принципы часто не совпадали с марксистско-ленинской идеологией, господствовавшей в то время в Польше, но Гейштор умел обходить острые углы, он был мастером компромисса. И когда в Польше разразился внутриполитический кризис, именно Гейштор был выбран в качестве посредника между тогдашним польским руководителем маршалом Ярузельским и движением «Солидарность».
Гейштор был одним из наиболее уважаемых и принимаемых историков в Европе. Его авторитет был чрезвычайно высок во Франции и в Германии, в Италии и в США, в Англии и в Скандинавии. В 1985 году его без колебаний избрали президентом Международного Комитета историков.
Гейштор имел еще одну важнейшую особенность – он любил Россию, прекрасно знал ее историю и искренне и твердо стремился к глубоким отношениям и связям между польской и российской (тогда советской) интеллигенцией.
Причем он имел хорошие отношения и с более либеральными, и с откровенно националистически настроенными историками. Гейштор активно сотрудничал с А.А. Зиминым и С.М. Каштановым, но в то же время я однажды был с ним на блинах у такого ортодоксального академика, как Б.А. Рыбаков.
Он хорошо знал и понимал все то, что происходило в Советском Союзе. Когда я стал ездить на заседания МКИНа (сначала вместе с Е.М. Жуковым и С.Л.