поэта, которому подвыпивший почитатель подарил недавно дорогой компьютер. Дама была прошлой подругой, а поэтесса – новой. Даме было за сорок, а поэтессе – лет двадцать.
Рем, помнится, сказал дамам словечко милое и совсем не злое. Потом оба сбежали, не дождавшись конца вечера. Наутро пошел снег. Густой, сильный, теплый. Рем сидел на постели, а Стеша, в хлопковой рубашке с шелковыми кружевами, доставшейся ей от прабабушки, весело болтала ногами и улыбалась. Кружева были из настоящего шелка. Она чувствовала, что выглядит особенно хорошо. Чувствовала: Рем жалеет, что расстается с ней.
Стеша не стала гостя задерживать. Рем топтался на пороге, ожидая, когда Стеша подойдет закрыть дверь. Она подошла и вытолкнула его. И тихонько щелкнула замком.
Развязка произошла так быстро, что в памяти осталось одно кровавое месиво. Ее проводил домой, от самых дверей офиса, Лева, совсем юный и развязный. Стеша взяла бутылку хорошего вина, а потом они оба, трезвые, идут в магазин, покупают продукты, и что-то вкусное пытаются приготовить всю ночь. Утром она предлагает ему последние деньги. А он говорит:
– Не стоит. Я сыт и доволен. Ты такая интересная!
– Возьми замуж.
– Лет пять назад взял бы.
После ухода Левы со Стешей случилось что-то невообразимое. Такого не было даже во время первых ссор с Ремом. Стеша словно бы смотрела в лицо смерти.
Она проснулась в поту, сердце колотилось. В висках оставался вчерашний жар. Рем, один, на белой постели в пятнах крови.
Стеша умылась, привела себя в порядок и поспешила на работу. Дорога утратила свою прежнюю привлекательность и плыла перед глазами смутной рекой. Вот и Площадь Революции. Бесконечно длинный эскалатор. Навстречу, по другой линии, спускается он. Рем! В метро? Не на автомобиле? Дорогая одежда из натуральной кожи. Клочья бесцветных волос. Сморщенная улыбка.
Первым побуждением Стеши было спрятаться, чтобы он ее не заметил. Но Рем заметил. Сбежал вниз по эскалатору и побежал вверх. Догнал. Взял под руку и заворковал слова приветствия. Оба вышли в город.
– Я хочу тебя проводить.
Стеша опустила глаза. На груди волновались завитки дорогой белоснежной шерсти, выбившиеся из-под черной кожи короткого плаща. Во всем ее существе словно бы отразилось грозное предупреждение. Неожиданно вспомнился отец Игнатий и его шепот: Стешенька, я же о вас всех забочусь.
– Не стоит… провожать.
Стеша не удержалась и посмотрела на Рема. Он изменился и не изменился. В нем появилась мрачноватая тень, какое-то сходство с оборотнем. Оборотень и есть. И она повторила:
– Не стоит. Я не знакомлюсь на улице.
И побежала, что было сил. Быстрее, еще быстрее. И, ускоряя шаг, переходя на бег, что позволяли ее мягкие туфли, наподобие спортивных, закричала:
– Будь проклята та сила, которая заставляла меня думать, что я ему принадлежу! Я свободна! Я свободна!
Зверь Апокалипсиса. Иллюстрация к книге «История мировых государств