правда ли?
– Почему?
– Не знаю, не думал. Может быть, в нас нет подлинного чувства национального родства?
В гостиной возился отец Лиз, приземистый старик маленького роста, в допотопных очках, с лысым шишковатым черепом и большими грубыми руками. Он приехал на машине с прицепом и привез два больших листа фанеры. Выпилив полосу нужного размера, он приспосабливал ее, чтобы закрыть дыру в окне. Норов и он часто встречались и относились друг к другу с симпатией.
Увидев разбитое и распухшее лицо Норова, Эрик в первую секунду даже испугался, но расспрашивать из деликатности не решился. Они расцеловались, Норов представил его Анне; старик не решился подать ей руки, лишь неловко поклонился издали, щуря сквозь допотопные очки светлые водянистые глаза. Анна, грустная и молчаливая, устало опустилась на стул возле пианино.
– Мешаю, Поль? Скоро закончу, – сообщил старик. – На всякий случай, заклею тут все скотчем, чтоб не дуло, но боюсь, все равно будет немного тянуть.
Он говорил на том простонародном местном диалекте, который Норов разбирал с трудом, а Анна вообще не понимала.
– Спасибо, Эрик. Сколько я тебе должен?
Отец Лиз по деревенскому обычаю называл его на «ты», и Норов отвечал ему тем же.
– Ничего не должен, Поль. За стекло придется заплатить, но это ты решай с Лиз. Я отсюда прямиком поеду в другой жит, она будет меня там ждать. Я тут постарался, сделал что мог, но все же вам лучше переехать на время. По ночам еще холодно. Я сам сплю с открытым окном даже зимой, но мадам замерзнет, верно? – он улыбнулся Анне, показывая крепкие еще зубы. – Поль мне говорил, что вы, русские, любите тепло, верно?
– Это правда, – Анна попыталась улыбнуться в ответ.
– Всегда этому удивлялся, – словоохотливо продолжал старик. – У вас там такой мороз, а вы говорите, что боитесь холода. Как же вы тогда переносите русские зимы?
– Холода снаружи, а в домах у нас жарко, – пояснила Анна.
– Сколько градусов?
– Снаружи – двадцать пять и внутри – двадцать пять.
– Двадцать пять?! Плюс?! – ужаснулся старик. – Сваришься, верно, Поль? Я бы задохнулся. Восемнадцать, ну, двадцать, еще куда ни шло, но больше? Нет, невозможно.
Норов протянул ему двести евро.
– Это очень много, Поль! – запротестовал старик. – Я на столько не наработал!
– Перестань, Эрик. Еще раз спасибо.
Старик сунул деньги в карман и совсем развеселился.
– Так ты меня разбалуешь. Начну приезжать каждый день, всегда же найдется, что починить, верно?
Встречу Миша назначил в банкетной комнате модного мясного ресторана. Норов по обыкновению приехал чуть раньше, Миша опоздал на полчаса. Норов уже собрался уходить, но тут вошли два больших охранника, хмуро, не здороваясь, оглядели Норова, стены и мебель. Затем появился Миша, толстый, наглый, веселый, в сопровождении администратора и официанта.
Пожав руку Норову вялой и влажной ладонью, не знавшей труда, Миша грузно уселся в кресло напротив.
– Заказал уже? Филе-миньон