головой он. – Но как можно не слышать, что отстаешь от аккомпанемента?..»
Клацнул замок, дверь скрипнула и отползла в сторону. В купе, щедро обдав Андрея коньячным ароматом, ввалился Кацман. В руках он держал полную бутылку и пару фужеров.
– Как идет процесс? – жизнерадостно поинтересовался он, водружая коньяк на стол. – Сейчас по соточке и отсыпайся.
– Вы, наверное, будете недовольны, но это – решительно произнес Андрей, – это я петь не могу. Это не песни. Не знаю, может, раньше, до того, что со мной случилось, мне это и нравилось, но теперь. Не знаю, правда, что у меня с голосом, может, он тоже исчез, но даже если остался, такое петь – не смогу.
– А ведь ты прав, Андрюша, – неожиданно произнес Кацман, сочувственно глядя на экран. – Я ведь только финансист. Мое дело – контракты, оплата, переводы, отчисления. Но, если честно, я вынужден с тобой согласиться. Это не искусство. Это низкопробная халтура. А заставить тебя никто не вправе. Что ж, тем лучше. Может, так оно будет даже и лучше, чем рубить хвост по частям. Честнее. Правда, завтрашний концерт отработать все равно придется. Уж извини.
– Мы обязаны платить людям. И музыкантам и организаторам, да и вообще. А чтобы все было честно… Давай так… – Семен Яковлевич выхватил из кармана блокнот, ручку и набросал на чистом листке несколько фраз. – Вот. Запомни. Скажешь это перед началом концерта.
– Мол, это твой последний концерт. Разочаровался в своем творчестве и решил уйти. Честно скажешь, без стонов и всякое такое. Можешь чуть трагизма добавить. Объявишь, отработаешь, и сразу, самолетом, в Москву. Ляжешь в клинику, пройдешь обследование. А потом, когда поправишься, снова попробуешь. Что там тебе понравится, то и будешь…
От этих слов у Андрея даже зачесалось в глазах.
«Хороший, все-таки, мужик, этот Семен Яковлевич. – подумал он, читая неровные строчки. – И написал здорово. Может, чуть трагично, однако, кто его знает, как там принято, уходить… Я же не помню ничего».
– Ладно, я так и сделаю, – благодарно произнес он, – только… а можно, я просто буду рот открывать и все. Вы понимаете. Тумба-Лумба, язык не поворачивается.
– Да ради бога, Андрюшенька, – с искренностью подвыпившего человека рассмеялся Кацман. – Ты у нас звезда, тебе и карты в руки. – Может, еще что хочешь?
– Да нет, не надо, наверное, – смутился Андрей. – Знаете, вы мне лучше гитару принесите, если можно. С нами ведь музыканты едут, я так понимаю.
– Гитару? – Кацман даже поперхнулся. – А ты что, на гита… – он вновь осекся. – Да, да. Конечно, найду. У Пашки как раз акустическая. Сейчас сбегаю.
Он вернулся через пару минут, неся в руках большую концертную гитару в чехле.
– Только осторожно, он мне ее под честное слово дал. – Зачем-то предупредил Семен Яковлевич, оживленно потер ладони и потянулся к стоящей на столике бутылке.
– Ну что, давай, Андрюша, за чудесное возвращение. Михалыча бы стоило позвать, но он уже никакой. Я