задумывается и начинает рвать ядовитые латексные лимончики.
– Пойди и скажи ему, что ты малярша, – я беру на себя ответственность за Аньку. Мне плохо от этой ответственности. Неблагодарное это дело.
– Ладно, – неожиданно легко соглашается Анька, – пошли.
Я выпускаю из рук плюшевого мишку. Нам с ним от этого тоскливо. К тому же у мишки оторвано ухо. Оно валяется у кровати и похоже на лимонный лист.
Стасик пьет чай и рассказывает о том, как в Китае он ел вяленую крысу. Он обещает вспомнить и записать рецепт, Елизавета Петровна аккуратно затыкает пальцами уши. Со стороны выглядит как напряженное женское внимание. Стасик счастлив.
– А, привет, – Стасик замечает Аню. – Садись, бери торт, наливай чай.
– Мне нельзя торт, – Аня блестит глазами. – Иначе выгонят из агентства.
– Какого агентства? – Елизавета Петровна вынимает пальцы из ушей.
– Из модельного, мама, – говорит Анька.
– Я знал, что ты модель, – просиял Стасик. – Если хочешь можем полететь в Бухарест вместе. Я впишу в райдер пункт о твоем присутствии.
– Аня, ты никуда не полетишь, – вскрикивает Елизавета Петровна.
– Не волнуйся, мама, – Аня берет торт и наливает большую чашку чая. – Я пошутила. Стасик, я не модель, я малярша. Ма-ляр-ша!
– Кто ты? – не понял Стасик.
– Малярша второго разряда, – говорит Аня и откусывает огромный кусок торта. – Красим-белим.
– Это правда? – Стасик изумлен. Он не играет. Или он действительно гениальный актер.
– Правда, – Аня кидает на стол трудовую книжку. – Там все написано.
– Я пошел, – Стасик быстро допивает чай и торопливо запихивает торт. – У меня сейчас озвучка анимационной рекламы. Между прочим, платят хорошие деньги. Ты проводишь меня?
– Нет, – Анька берет второй кусок торта.
Елизавета Петровна сосредоточенно раскуривает косяк. Я разглядываю свои обломанные маляркой ногти. На пенсии я отращу себе когти росомахи, я молча клянусь сама себе.
– Я вернусь из Бухареста и позвоню тебе, ладно? – Стасик делает вежливый поклон и движется к двери. – Только это будет не скоро. Может через год. Или два.
– Звони, – не возражает Анька и делает Стасику ручкой.
Мы сидим и молчим. Лиловый абажур участливо разгоняет тени.
– Зачем ты врала про агентство? – Елизавета Петровна с облегчением откладывает мундштук и нацеживает себе полстакана цейлонской заварки. – Это выглядело глупо.
– Я не врала, – говорит Анька.
– Вера, я сойду с ней с ума, – Елизавета Петровна прикладывает руку к чалме «электриси»
– Я не врала, – повторяет Анька. – Вон трудовая, там все написано.
Я беру трудовую книжку. Штамп отдела кадров нашего комбината – уволена. Штамп отдела кадров модельного агентства – принята. Анька – модель. Я гляжу на Аньку, и мне хочется плакать. Черт, да что за день такой? Как же я без тебя, Анька?
– Не обижайся,