с обильно осмоленными глыжами – подпаленные в чашах и петлях воротов они прожигали тонкую сетяную клеть и разлетались убийственным пламенеющим ливнем, неся гибель живым, рождая пожарища на много десятков шагов во все стороны. Ждали часа горшки с дроблёной в углях и смоле горючей подземной жéлтью – страшное средство, помимо огня препыняющее дыхание и сверзающее взор смертоносным отравленным дымом.
– Клади!
Руки обслуги слаженно несли или катили тяжёлые огнища, которые одно за другим ложились в чаши и пращные петли хендску́льдрэ.
– Метчики, на цель!
Вершние каждого ворота уже загодя знали все меты в ардкатрахе, которые должны поразить. Многовековая боевая выучка дейвóнских метальщиков, передаваемая им с тех времён, когда Вигар Сторлаукар ввёл эти разрушительные снасти в дело войны подчас ушедшей в минулое распри с южанами Сорфраманландида, была безупречной. Десятки нацеленных хендску́льдрэ грозно смотрели на спящую а́рвейрнскую твердыню. Дальние их ряды были готовы ударить по главной дороге, по амбарам и схорóнам. Самая многочисленная часть воротов, подле которых стояли Уннир, Сверра и все вершние дейвóнского войска, была направлена на дворец áрвеннида. Прочие избрали метами обветшалые стены и вежи кáдарнле и всё сердце Верхнего городища. Десяток самых тяжёлых вóротов должен был сокрушить неприступные Большие ворота укрепи в прах, чтобы тяжёлая конница Железной Стены беспрепятственно ворвалась туда по уже расчищенным от защитников силами Ночных Птиц и союзников с севера проездам.
– Подпаливай!
Руки с разожжёнными смоляками дружно опускались к огнищам, занимая их пламенем.
– Всеотец, веди нас! – негромко промолвил Сверра, прося самогó Вотина о даруемой тем лишь храбрейшим удаче, и отдал приказ:
– Метай!
Между хендску́льдрэ пронеслось по цепи передаваемое от вóрота к вóроту:
– Метай!
– Метай!
Вершние сорвали запорные рычаги, и раздался скрип десятков разгибавшихся дуг. Тяжёлые камни огнищ взвились в небо словно подброшенная рукой исполина легчайшая галька, и влекомые нечеловеческой силой со свистом понеслись в сторону городища.
Áррэйнэ крепко спал в своей комнатушке в одном из домов для воителей кáдарнле. В первый раз с прошлой осени он лёг отдохнуть не ощущая тревоги. Забылись прежние многочисленные выправы во вражьиуделы, где в час недолгого сна у кострищ под головой были только седло или шлем. Вместе с истлевшим в печи грязным рваным тряпьём от дейвонской одежды остался в минувшем тот плен у врага, когда он как собака всю зиму там мёрз на охапке гниющей соломы с навозом в хлеву средь скота. Теперь Лев очутился опять средь своих, давних товарищей и друзей.
Воины его дáламлáох и их товарищи из прочих десятков на радостях от возвращения вершнего устроили шумную встречу, и до сумерек этот дом в тверди гудел как роящийся улей, когда под стук пенящихся кружек все славили везение Аррэйнэ, сумевшего вырваться