бегло глядя на кровь, что укрыла багровыми лужами стоптанный двор, где в муках кончался последний из павших. Тот с хрипом дышал точно бык, лёжа навзничь на павшем под ним том копейном, что их сторожил в час насилия – и булькая кровью в глубоком разрубе по рёбрам тянул кадыком, точно жаждучи молвить чего-то убийце.
– Беги-ка домой – или в лес… – бросил он встрепенувшейся девке, что как полоумная зыркала на́вкруг, пытаясь закрыться от взглядов остатками рваного платья, неловко вздымая обрывки одежды на голую грудь. И даже не глядя на то, как несчастная живо вскочила на ноги, метнувшись куда-то бегом через цепь окружавших дейвонов, он выдохнул громко, и резко взвинтил свой спокойный как лёд острый взор на людей – встретив их осуждения, холод, взволнованность с прочими чувствами – равно как и поддержку с восторгом и полным в то зримое тут недоверием.
– Слушайте все… Если шила в штанах у кого заржавели без бабы, то можете в селищах – наших и ихних – за деньги, подарки, или хоть за запаханный клин под зерно и дрова кого хочете драть – сло́ва вам не скажу. Какая вдова вам и так может даст. Но силой никто никого больше брать тут не будет – поня́ли?!
Он сам удивился, как голос его, вроде бывший спокойным, ударил металлом – не зная, что сам таковым может быть…
– Довольно – раз взяли что жрать, то пора уходить. А то придёт новый загон людей Конналов – уже можем не сдюжить, нас мало… До Фрекиров тверди ближайшей восьмины с две ходу – там новых людей можем взять, или пойти под вершенство хондмактэ их местного.
Кивки многих голов подтверждали слова говорившего.
– Вот что, малый… – озвался старейший из ведших десятки их сотни, опёршись руками на древко копья в окружении прочих товарищей, – подумали мы тут с парнями чего…
– Чего? – голос его был спокоен, и ладонь как и прежде расслабленно трогала пальцами черен клинка.
– Без старшого над сотней сам видишь какая тут срань началась. Вон, Пятка тоже толкует, что подмоги похоже не будет; а задержимся тут на восьмину – и все пойдём в норы. Нас тут восемь десятков осталось всего…
Викунд Хэле согласно кивнул, почесав топорищем секиры загривок.
– Да и примета железная: если чешется шея – то дело умёт…
– А ты парень толковый, к чему что смекаешь. Людей бережёшь… – первый мельком оглянулся на трупы в навозе, – и порядок внушить тоже можешь иным. Раз Свейн наш полёг поутру́ – то ты сам и тащи эту лямку, раз прыткий такой, чтоб тебя…
Он искоса глянул на труп без поножей.
– Ты как хоть троих их сумел зарубить? Чёрный Зуб же, козлище, двоих мог сложить в одиночку – сам свидетель такому!
– За неё…
– За неё что ль? – подумал о девке сказавший, кивнув в её бок головой.
– За сестру…
– За какую? – пожал в удивлении плечами тот с ним говоривший, кто был родом из Астли и мало что знал о десятнике этом кроме имени с родом. Родом, с которым шутить не пристало…
– Неважно… – махнул парень рукой и окрикнул