покажусь… И так сын у нас умер весной… и такой ещё я тут, урод… как из Эйле.
– Да – не Аврен ты точно теперь… – осторожно ответил второй, опасаясь разгневать гиганта, и так потрясённого собственным видом, – может это – как те мохнорылые бороду тоже отпустишь? Всё же скроет чего… ну хоть как.
– Бороду… Тьху! – разозлившись в отчаянии плюнул Кулак, с испугом и злобой взирая в своё отражение.
– Ну прости – я не лекарь, строчу как умею, – развёл шивший руками, – мой папаша сапожником был, у него я учился. Ближайший целитель толковый в Клох-Кнойх только есть…
– Спасибо, Руагал… что сшил… Убью, мохнорылых выблю́дков!!! – Кулак вдруг схватил в свою лапу ведро за петлю, и с размаху ударил его о колодезный сруб что есть силы. Во все стороны в брызгах воды разлетелись дубовые плашки расколотых клёпок и гнутые дуги железных колец.
Мужчина с копьём, отдававший приказы, опять обратился к товарищам.
– Где тех уродов они закопали?
– Которых?
– Тех, кто Мору хотели взять силой…
– У перекрёстка. А что?
– Тащи заступ. Умётом таким что дорогу зазря удобрять? Прикопаем на поле, хоть толк будет с падали этой, зерно уродит.
– И то верно. Туда им дорога…
– Жаль, поросята малы, а свиней не осталось. Скормили бы им дохляков этих.
– А как ты потом жрал бы их, Ллугнад?
Тот усмехнулся сквозь зубы.
– Да запросто. Ты же вон воздухом дышишь – а в нём птицы ведь гадят. Как там, Камбр – отправились Ойсин и Кахер?
– Ага, побежали! – кивнул утвердительно третий.
Мужчина ещё раз мельком обернулся вслед дочери – но тропка была уже снова безлюдной. Стать Мэв исчезла вдали среди зарослей ив и ольхи, точно канув в мглу Эйле.
Всхрапнул конь, и меж срубов домов показались шесть всадников. Их вершний, успевший с собой увести уцелевших копейных от взявших тут верх на рассвете противников, теперь возвратился с остатком десятка назад, где уже собирались другие.
– Где Мейлге? Живой?
– Там – у погреба – рану ему зашивали. Всю морду надво́е разделали.
– Ладно хоть жив… Это все? Есть ещё уцелевшие конные?
– Вы последние. Ллурин погиб, всесь десяток его разбежался к холмам. Может двинули к Кайрнех…
Всадник привстал в стременах, оглядая даль неба на западе – ища там противника.
– Далеко мохнорылые? Сколько их там?
– Да все восемь десятков, не меньше! И думать не думай догнать ты их, Родри! Умом ты поехал?
– Может то были те, кто обоз наш три дня как разбил? – всадник в запале хлестнул скакуна сыромятиной повода, норовя устремиться вперёд.
– Да не те – тут из Дейнова рода, из Астли и Фрекиров люди – по стягам видал! А там были из Свейнов, Сторгейров и Бъярни – Тремя присягну!
– Узнать надо… – несогласно мотнул головой горячившийся всадник, – а вдруг там и те есть?
– Загорелась солома тебе в одном месте! Ты что – десятиной на восемь попрёшься, дурак? Вот сдались тебе эти дейвоны – зачем?
Всадник