диапазона (общение с всеобщими предпосылками всякого познания); (2) глубина; (3) предельная определенность и обоснованность; (4) окончательность в своих объяснениях; (5) научная бескорыстность; (6) независимость от непосредственных практических нужд. Все эти характеристики в высшей степени присущи научному исследованию конечных причин и принципов существования. Первоначальным стимулом к такому исследованию является чувство удивления и недоумения при виде фактов, которые мы не в состоянии объяснить. Возникшая таким образом наука, поскольку она не зависит от всех практических интересов, является единственной по-настоящему либеральной наукой. Кроме того, она, как никакая другая форма знания, «божественна» по той двойной причине, что предполагает созерцание божественных объектов и что это единственная форма познания, достойная божественного разума.
Поскольку мы стремимся к этому знанию, мы должны спросить, каковы причины и принципы, обладание которыми и есть Мудрость. Если взять наши представления о мудреце, то, возможно, ответ станет более очевидным. Итак, мы предполагаем, во-первых, что мудрый человек знает все вещи, насколько это возможно, хотя и не знает каждую из них в деталях; во-вторых, что тот, кто может познать вещи, которые трудны и нелегки для человека, является мудрым (восприятие чувств является общим для всех, и поэтому легко и не является признаком Мудрости); опять же, что тот, кто более точен и более способен учить причинам, является более мудрым, в каждой отрасли знания; и что в науках также то, что желательно само по себе и ради познания, имеет большую природу Мудрости, чем то, что желательно по результатам, и главная наука имеет большую природу Мудрости, чем вспомогательная; ибо мудрый не должен приказывать, но должен приказывать, и он не должен подчиняться другому, но менее мудрый должен подчиняться ему.
Таковы и другие понятия, которые мы имеем о Премудрости и мудрых. Так вот, из этих понятий то, что он знает все, должно принадлежать тому, кто обладает в высшей степени универсальным знанием; ибо он знает в некотором смысле все случаи, которые подпадают под универсальные. А эти вещи, наиболее универсальные, в целом труднее всего познать людям, ибо они наиболее далеки от чувств. И самые точные науки – это те, которые больше всего имеют дело с первыми принципами; ведь те, которые включают в себя меньше принципов, более точны, чем те, которые включают в себя дополнительные принципы, например, арифметика, чем геометрия. Но наука, изучающая причины, также поучительна, причем в большей степени, ибо поучают нас те, кто рассказывает о причинах каждой вещи. А понимание и знание, преследующие свои цели, больше всего обретаются в знании того, что наиболее познаваемо (ибо тот, кто выбирает знание ради знания, охотнее всего выберет то, что наиболее истинно, а таково знание того, что наиболее познаваемо); и наиболее познаваемы первые принципы и причины, ибо благодаря им и из них познаются все остальные вещи, а не из них –