То, что задумывалось как акт неповиновения Марин, теперь заставляет Неллу чувствовать себя неловко и невыразимо печально.
Она хочет выбросить посылку и тут обнаруживает, что внутри есть что-то еще. Не может быть, думает она, все, что я заказывала, уже на кровати. Грусть сменяется любопытством.
Нелла переворачивает сверток вверх тормашками, и на покрывало падают три предмета. Она неловко разворачивает первый и видит два изумительных деревянных кресла. На ручках вырезаны львы размером с божью коровку, спинки обиты зеленым бархатом с медными гвоздями, на резных подлокотниках среди листьев аканта извиваются морские чудища. Где-то она уже их видела. Ах да, на прошлой неделе в гостиной – Марин сидела в таком.
Слегка встревоженная, она разворачивает следующий предмет. В складках ткани что-то маленькое, но объемное. Колыбелька. Дубовая, с замысловатой цветочной резьбой, кружевом и жестяными полозьями. Подлинное деревянное чудо. Тем не менее у Неллы перехватывает горло. Крохотная колыбель покачивается на ладони мерно, почти без усилий.
Должно быть, это ошибка и предметы предназначены кому-то другому. Кресла, колыбель – любая женщина могла заказать их для кукольного дома. Но я-то не заказывала! Совершенно точно! Она разворачивает третью вещицу и обнаруживает под голубой тканью две миниатюрные собаки – две борзые размером не больше мотылька, покрытые серой шелковистой шерстью. Головы величиной с горошину. Между ними – кость, покрашенный желтым пряный бутон гвоздики, аромат не дает ошибиться. Нелла разглядывает фигурки внимательнее, и ее сердце начинает колотиться. Это не просто собаки! Это Резеки и Дана!
Нелла роняет их, словно ее ужалили, и спрыгивает с кровати. В темном неосвещенном углу кукольный дом ждет свои гостинцы. Занавески раздвинуты, словно неприлично поднятые юбки. Нелла бросает на борзых испуганный взгляд. Тот же изгиб спины, те же прекрасные висячие уши…
Перестань, Нелла Элизабет! Кто сказал, что это те самые собаки, что любят свернуться калачиком на кухне?
Она подносит их к свету. Их тела пружинят, выпуклые суставы покрыты серой мышиной шкурой и мягки, как мочка уха. На животе одной – черное пятнышко, совсем как у Даны.
Нелла оглядывается. Кто здесь? Нужно успокоиться! Разумеется, никого тут нет. Кому пришло в голову меня дурачить? У Корнелии нет ни денег, ни времени на такие игры. У Отто – тоже, да и он вряд ли стал бы писать незнакомому человеку.
Кто-то вторгся в мою жизнь и наблюдает за злоключениями молодой жены, к которой равнодушен муж. Это Марин! Мстит за женитьбу брата и за то, что я встала у нее на пути. Она разлила мое масло, не дает марципан и щиплет за руку. Именно Марин дала мне Реестр Смита. Она вполне могла заплатить миниатюристу, чтобы меня запугать. Для нее это еще одно бездумное развлечение.
И все же… «Бездумное» и «развлечение» – слова, которые совсем не подходят к Марин Брандт, и, вспоминая золовку, Нелла понимает: что-то не сходится. Марин ест, точно птичка, и на рынке скупа, как монашка, если не считать страсти к книгам и всяким