ним. Толпа, во главе с самыми громкими, направилась в сад к его сторожке.
Американец, как обычно, сидел на крылечке.
Толпа, ругаясь и потрясая кулаками, окружила его.
Он вскочил, глаза его злобно загорелись, и прежде чем кто-то успел что-то предпринять, он заскочил в сторожку и захлопнул дверь.
– А так-то ты, американская морда! – крикнул молодой конюх Герман. Он прыгнул на крылечко и мощным ударом ноги выбил дверь.
Ворвались в сторожку, но она была пуста. Не было даже смысла искать – в единственной комнате стояла только кровать, стол и два стула.
– Наваждение, – пробормотал Герман, пугливо оглядываясь.
Все ощутили зловещую тишину. Все словно сжались, шарахнувшись от сторожки.
Выбитую дверь поставили на место, и молча, один за другим, покинули сад.
В людской снова возобновился шум.
Обсуждали, куда мог исчезнуть старик. Предположений и догадок было множество.
Многие заметили, что комната в сторожке выглядела нежилой. Стол и стулья были покрыты толстым слоем пыли, а кровать – не заправлена. Где же жил американец, и как, и куда он мог исчезнуть?
И снова слово «наваждение» пронеслось через толпу. Чем больше говорили, запивая горло вином и пивом, тем более запутанным становился вопрос. И вскоре слово «оборотень» начало передаваться из уст в уста.
Прошла неделя.
Фрэд почти безвыходно находился в склепе, часто даже в часы обеда не выходил оттуда.
Смертность как в замке, так и в окрестностях прекратилась.
Дверь сторожки стояла по-прежнему прислоненной, – видимо, жилец ее назад не явился.
Из города поступило какое-то заявление, и отец твой должен был, хочешь не хочешь, уехать туда на несколько дней.
На другой день его отъезда снова разразилась беда.
После обеда кучер прилег на солнышке отдохнуть и приказал конюху Герману напоить и почистить лошадей.
К обеду конюх не пришел в людскую, на это не обратили внимания. К концу обеда одна из служанок сказала, что, проходя мимо конюшен, слышала топот и ржание лошадей.
– Чего он там балует, черт, – проворчал кучер и пошел в конюшню.
Вскоре оттуда раздался его крик: «Помогите, помогите!» Слуги бросились.
Во втором стойле, с краю, стоял кучер с бичом в руках, а в ногах его ничком лежал Герман.
Кучер рассказал, что, зайдя в конюшню, он увидел, что Герман развалился на куче соломы и спит.
– Ну, я его и вдарил, а он упал мне в ноги да, кажется, мертвый!
Германа вынесли.
С приходом людей лошади успокоились, только та, в стойле которой нашли покойника, дрожала всеми членами, точно от сильного испуга.
Позвали меня. Я тотчас отворотил ворот рубашки и осмотрел шею. Красные свежие ранки были налицо!
Что Герман мертв, я был уверен; но ради прислуги проделал все способы отваживания. Затем приказал раздеть и внимательно осмотрел труп.
Ничего. Здоровые формы Геркулеса! Так как никто не заявлял претензии – я сделал вскрытие трупа.